Рауль Ам очень нравился Гюнтеру Штерну. Он так пах свежестью и невинностью, что при одном взгляде на его яркий чувственный рот у профессора член наливался огнём, а челюсти сводило в болезненном сладком спазме. Конечно, в том, что из юноши выйдет толк, и он добьётся в науке каких-то ощутимых результатов, Гюнтер откровенно сомневался. Но кое в чём этот милый ангел вполне мог бы преуспеть.

Профессор рассматривал местную амойскую знаменитость и уже представлял, как этот Рауль опускается перед ним на колени, обнажённый, со связанными за спиной руками и заплаканными щеками, как Гюнтер наматывает на руку золотые пряди, дёргает за них, вжимая испуганное лицо себе в пах. Как Рауль подчиняется: всхлипывает и послушно проводит языком по его эрегированному члену, а потом, облизав припухшие губы и не опуская глаз, медленно втягивает в горячий рот большую розовую головку вздыбленного профессорского естества. Попробовать определённо стоило.

— Рауль, вы, наверное, знаете, кто я и какой вес имею в научных кругах? — Гюнтер постарался, чтобы голос прозвучал дружелюбно, но в то же время так, чтобы юноша понял — он себе цену знает.

— Конечно, господин Штерн, — Рауль застенчиво улыбнулся, явив миру две замечательные ямочки на щеках. Гюнтер невольно сглотнул скопившуюся во рту слюну.

— Я, безусловно, нарушил ваши законы: нелегальный въезд на Амои, попытка проникновения на секретный объект, но это всё равно не повод вести себя со мной так грубо! Особенно после того, как я представился.

— Бога ради, простите, профессор, — Рауль расстроенно покачал головой. — Жильбер Домина — просто солдафон, на редкость тупой служака! Но я вмешался вовремя и вот теперь имею счастье беседовать с самим профессором Штерном! Кто бы мог подумать! — глаза юноши горели. Добыча сама плыла в руки, и Гюнтер уже понимал, что на Сартран он вернётся не один. Надо будет подобрать пупсику место в лаборатории, поближе к себе, чтобы был под присмотром.

— Межгалактическое Научное общество, наверное, уже потребовало моего освобождения, я улечу домой завтра, максимум — послезавтра. Вашему правительству придётся смириться, что держать в плену такого важного человека они не смогут.

— Увы, профессор, — Рауль несмело улыбнулся. — Но так и будет. Вы действительно мировая знаменитость, мы не посмеем вас задерживать, но мне немного жаль: хотелось бы пообщаться с вами дольше, вы очень привлекательный... собеседник, — юноша смутился своей оговорки, он нервно крутил в тонких пальцах хирургическую кюретку и отчаянно старался произвести хорошее впечатление.

«Ах, какой умница!» — профессор был доволен и польщён.

— Вы так юны, Рауль, и неопытны, но я вижу в вас серьёзные задатки, — Гюнтер мысленно ухмыльнулся, увидев, как зелёные глаза широко распахнулись от восторга. — Вам нужен хороший наставник, опытный... педагог... Вы не хотели бы поработать под моим руководством? — сладко пропел он. — Я мог бы помочь вам... сделать научную карьеру, приобрести известность.

У Рауля вдруг покраснели щёки, и он испуганно заморгал. « Вот и молодец, быстро сообразил, на что ему намекают, — догадался Гюнтер. — Боится, но научную карьеру сделать очень хочет, отсюда парадоксальная реакция». Юноша оказался смышлёным, хотя таким невинным и сладким, что профессор боялся — ещё чуть-чуть, и он не сможет контролировать вспыхнувшее возбуждение. Мысленно Гюнтер уже стянул с Рауля медицинский костюм и с упоением мял аккуратные гладкие ягодицы, нежно покусывал розовую мочку уха, пальцы медленно играли с золотыми кудряшками в паху, гладили испуганно поджавшуюся мошонку...

— Подумайте, Рауль, — со значением произнёс профессор, чувствуя, что рыбка уже на крючке. — Если вы будете старательны и послушны, то я сделаю для вас многое.

От приятного предвкушения в его штанах стало тесно и горячо. Если бы не то, что сюда в любой момент мог кто-то войти, он бы нагнул красавчика прямо здесь: просто стянул бы штаны до колен, уложил животом на стол и вставил по самые яйца, до звёздочек в глазах, тот бы не отказал. Может, подёргался бы под ним для приличия, покапризничал, а потом всё равно согласился. Ещё бы — такая знаменитость соизволила обратить внимание на задницу с окраины галактики, из амойской дыры! Да любое юное дарование раздвинуло бы ноги без колебаний, но придётся подождать до Сартрана.

Профессор с удовольствием представил, как Рауль испугается, как удивлённо приоткроется его сладкий ротик, когда он почувствует на запястьях кожаный холодок наручников. Как он будет краснеть и смущаться, когда Гюнтер привяжет его к кровати. Обнажённый, распятый, растрёпанный и беззащитный, с широко разведёнными ногами, задранными вверх, с пылающим на щеках румянцем... Нет, он никогда не сделает Раулю больно. Зачем? Просто они немного поиграют. Профессор поплыл: юноша доверчиво смотрел зелёными, невозможными глазами, а Гюнтер уже представлял, как поставит его на четвереньки, просунет руку между ног, заставляя раздвинуть их ещё шире, как скользкие пальцы коснутся маленькой дырочки, которая сожмётся ещё сильнее, но он проявит настойчивость и, может, даже накажет за непослушание. Рауль будет стонать и извиваться, а он засунет в него пальцы и станет трахать: медленно, долго, пока тот сам не попросит...

— Ра-уль! — эротический экстаз накрыл Гюнтера с головой, так что он на какое-то время потерялся в пространстве и времени.

— Отлично, господин Ам! Считали всё до килобайта, как вы и говорили, — восторженный голос Эндрю заставил Рауля невольно улыбнуться. — Вы гениальны, просто гениальны, я до последнего не верил, что мы пробьём такую мощную защиту!

— Отключите систему подачи кислорода и питательной жидкости, — Рауль Ам задумчиво посмотрел на плавающий в прозрачной пластиковой ванне бледный гриб человеческого мозга. — Спасибо за предложение, профессор Штерн, но, к моему глубокому сожалению, я вряд ли смогу им воспользоваться, — бесстрастно произнёс биотехнолог, аккуратно стянул окровавленные перчатки и кинул их в медицинский лоток с органическими отходами, которые ещё недавно были черепом господина Штерна. — Эндрю, пусть тут приберутся, и утилизируйте профессора, будьте добры, — блонди безразлично махнул рукой в сторону ванны с мозгом. — Он мне больше не понадобится.

— Что ответить на запрос Межгалактического Научного общества?

Рауль безразлично пожал плечами:

— То, что мы обычно отвечаем в таких случаях. По данным таможенной службы, профессор Гюнтер Штерн на Амои не прилетал.

Наверх

— Ну, Люк, ты и сволочь. Нет, ну какая же сука! — Сид снова потрогал пальцем длинную царапину на члене и дёрнулся. Кровь уже совсем остановилась, да и боль, похоже, начала стихать — во всяком случае, Сид уже не поскуливал при каждом выдохе и не крючился, как ещё полчаса назад. Сидел со спущенными штанами, пялился на своё пострадавшее достоинство и повторял, что Люк сволочь. Раз сто уже повторил, наверно.

— Да ладно, слушай, я же не нарочно, — Люк устал уже молчать. — Ну забыл, что мне в драке зуб сломали, ну что теперь... А ты же любишь, когда прикусывают, ну и...

— Заткнись! — взорвался, истерически взвизгнув, Сид. — Сучара ёбаная, ну вот как теперь... — он всхлипнул.

— Да пройдёт оно, слышь, — ещё раз попытался Люк. — Пару дней подождать, и...

Надо было всё-таки молчать. Просто сидеть и ждать. Сид бы успокоился. Наверно.

— Пройдёт, говоришь? — Сид вдруг поднял голову и уставился на Люка — да так уставился, с таким преувеличенно холодным бешенством, что Люку очень-очень захотелось надеть привычные тёмные очки. А в идеале — вообще сделать ноги отсюда. Вот только очки лежали на диване, прямо за задницей Сида. И ноги тоже уже не сделаешь... в общем, только сидеть и обтекать. И надеяться, что обойдётся.

— Пройдёт, говоришь? — повторил Сид. — А молиться ты уже начал?

— Сид, ну ёбаный в рот...

— Заткнись! — крик даже на фальцет сорвался. — Я тебе нахуй пасть на жопу натяну! А ну иди сюда!

— Сид, ну...

— Быстро, блядь!

Пришлось идти. Люк встал с кресла, пнул в сторону скомканное, в красных пятнах, полотенце, которым они останавливали кровь, и подошёл к Сиду. А тот вновь опустил голову и уставился на свой член. Ну да, царапина получилась длинная, и вполне понятно — от чего, не отмажешься, что типа молнию застёгивал... неудобно, пожалуй, вышло. С одной стороны, Люк понимал, чего Сид так бесится: Керес вокруг как-никак, тут любая отметина на члене — штука такая, мигом путёвку в самый низ выпишут, кому охота... А с другой стороны...

— Слышь, уёбок, — Сид опять поднял голову. Похоже, он действительно успокоился... вот только было ли это к лучшему? — Ты уже понял, что я теперь твой единственный партнёр по сексу, да? До конца твоей ёбаной жизни. И трахать я тебя буду тогда, когда мне хочется, понял? А не когда у тебя голова, блядь, не болит.

— Это типа предложение такое? — Люк осклабился.

— Это, блядь, констатация факта! — Сид явно опять начинал злиться. — С этого дня ты будешь прибегать по первому моему зову, понял? И мне похуй, что ты в этот момент будешь делать. Даже если тебя даркмены пиздят. Даже если ты, сука, сдох — всё равно выползаешь из помойки, бежишь ко мне, сдёргиваешь штаны и подставляешь свой сраный зад. Я, блядь, ясно выразился?

— Да куда уж яснее, — вздохнул Люк.

...А с другой стороны, вообще-то очень обидно — когда берёшь в рот, почувствовать запах чьей-то чужой задницы. Хоть бы хуй сполоснул, козёл. Так что пусть скажет спасибо, что только поцарапали. Сука.

Люк ещё раз вздохнул — надеясь, что не переигрывает, изображая полное разочарование в жизни. Да, не все случайности случайны — но пока Сиду об этом знать не стоит.

Наверх

— Рагон тебя побери, Ясон, что тут происходит?! — Рауль Ам не мог поверить собственным глазам. В его новеньком, стоившем бешеных денег кресле для нейрокоррекции бесстыдно развалился Первый Консул со спущенными до пола штанами и отсутствующим выражением лица. Сверху на его бёдрах, безжалостно упираясь руками в металлические, причудливого дизайна подлокотники, устроился абсолютно голый монгрел. Чем именно занимались эти двое — сомневаться не приходилось.

Волосы Рики торчали в разные стороны, по смуглому мускулистому телу медленно сползали прозрачные капельки пота, яркие губы кривила гримаса болезненного удовольствия. Он скользнул по Раулю невидящим, расфокусированным взглядом и даже не приостановился — вверх-вниз, тихий стон, голова в беспомощном экстазе откинулась Ясону на грудь, подлокотник предательски затрещал.

Первый Консул тоже был не в лучшем виде: он сидел с закрытыми глазами, уткнувшись монгрелу в макушку, и сладко постанывал, безупречно попадая в такт его движениям. Одна рука судорожно вцепилась в ошейник, чёрный, кожаный с металлическими бляхами, неплотно охватывавший шею пэта. Ясон вполне ощутимо придушивал монгрела, но, похоже, тому это только добавляло удовольствия. Вторая рука Консула делала то, от чего щёки Рауля загорелись, а дыхание предательски участилось, самовольно пытаясь подстроиться под задаваемый Ясоном ритм. Член Рики задорно выглядывал из кулака Первого Консула и полностью игнорировал главного нейрокорректора, как, собственно, и его хозяин.

Если Ясон хотя бы соизволил открыть глаза, то Рики даже не подумал остановиться. Вниз-вверх — монгрелу было хорошо — пусть всё вокруг катится к рагону!

— В моём кабинете, Ясон! В моём... в моём новом кресле! — Рауль от возмущения не находил слов. — Смотри, он сломал подлокотник! — и господин Ам обвинительно ткнул пальцем в смуглую грудь.

— Рауль, не сейчас! — скорее простонал, чем попросил Ясон. — Клянусь, я всё компенсирую и накину сверху, только уйди!

— Но почему в моём кресле?! — ответ на этот вопрос волновал Рауля больше всего.

— Изучаю особенности организма элиты! Всё — ради науки! — победно выкрикнул Ясон, выгнулся под Рики дугой и облегчённо, расслабленно выдохнул. Рики громко охнул и выплеснулся прямо на бархат нового сиденья, а подлокотник со скрежетом оторвался.

— Ты не включил аппаратуру, изучальщик, — буркнул Рауль, повернулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Если Ясон сказал, что компенсирует — так оно и будет, волноваться не стоило.

Картина, конечно, была возмутительной, но Консул подал прекрасную идею...

— Господин Ам, может, вы не заметили, — осторожно и очень вежливо начал Катце, — но ваша левая рука располагается как раз... э-э-э... в районе моей задницы.

— Знаю, Катце, знаю, но ничего не могу поделать, — обречённо кивнул Рауль и добавил к левой руке правую. — Всё ради науки. Этого требуют мои новые программы и изыскания.

— Ах, ради науки! — прозрел Катце. — Если требуют, тогда — конечно! — и повернулся так, чтобы Раулю было удобнее проводить исследования. Потом придвинулся ещё чуть ближе, сделал серьёзное лицо и произнёс: — Без доказательной базы теория не имеет смысла!

Катце уже давно был обеими руками и за науку, и за её торжество. Особенно в лице господина Ама.

Наверх

— Давай, красавчик, становись на четвереньки, — Эван больно хлопает пятернёй по его голой заднице и довольно ухмыляется. — Давай-давай, чтобы мне не пришлось делать это силой.

Катце опускается на колени и рвано выдыхает.

— Вот и умница. Но ты не очень-то спешил, поэтому... — крепкая ладонь довольно ощутимо отвешивает ещё один шлепок по бесстыдно отставленному заду. Чёлка падает вперёд, закрывая лицо.

— Ах!

И тут же второй шлепок — с другой стороны. Катце сжимает зубы, чтобы стон получился не таким громким.

— Молодец, послушный. Не хочешь, чтобы тебя наказали, парень? Нет? Пра-авильно. Лучше меня не злить.

Скользкие пальцы гладят промежность, играют чуть поджавшимися яичками. Второй рукой Эван крепко фиксирует запястья Катце и прижимает к кровати.

— Смотри, какая неожиданность. А ты, оказывается, совсем не против! Совсем даже не против, как я погляжу, — он довольно смеётся и обхватывает ладонью эрегированный член. — Любишь, когда тебя берут силой? Любишь, вижу. Какой ты, оказывается, плохой, какой распущенный и испорченный, Катце. Любишь, когда тебя трахают в задницу? Когда с тобой делают вот так?

Катце дёргается, непроизвольно пытается вывернуться, но смазка скользкая, и член входит в него сразу на всю длину.

— Оа-х...

Тело выгибает острый спазм удовольствия.

— Давай, не сдерживайся, постони для меня. Не заставляй вырывать из тебя звуки силой.

Устройство связи на запястье звякает в самый неподходящий момент. Рагон, как же не вовремя! Сквозь сладкую пелену подступающего оргазма приходит понимание, что случилось что-то серьёзное, иначе его бы не стали беспокоить по экстренной линии, а остальные средства связи он предусмотрительно отключил. Катце подавляет секундную слабость и всё-таки не нажимает отбой. И даже не срывается на Дэрила, не говорит, что он не так часто запрещает себя беспокоить.

Катце уверенно высвобождает руки из захвата, опирается на локти и нажимает «принять».

Эван перехватывает за бёдра, отпускать добычу он не намерен, а Катце пока не решил, останавливать его, или всё ещё может закончиться хорошо.

— Что случилось, Дэрил? Не тяни. Коротко и внятно.

— Сегодня второй космофлот Империи нарушил воздушную границу Амои. Планета практически не оказала сопротивления. Они высадили десант, и... Катце, это полномасштабное вторжение, это война.

— Понятно. Что Союз Федераций?

— Они озабочены случившимся и выражают надежду на мирное урегулирование.

— Этого следовало ожидать. Значит, вмешиваться никто не станет, — конечно, в открытую связываться с имперцами идиотов нет. — Подожди, Дэрил, — Катце чуть разворачивается через плечо. — Иди к себе, Эван, всё отменяется. Потом продолжим.

— Но, Катце, я тебе не шлюха, я...

— Пожалуйста, Эван, иди к себе, — он даже не пытается скрыть раздражение. — Ты же видишь, я занят.

Тот замолкает, быстро одевается и выскальзывает за дверь. Катце неожиданно испытывает чувство вины. Рагон... Надо будет извиниться и сделать подарок. Не надо дорогой, деньгами Эвана не удивишь, нужен такой, чтобы почувствовал внимание. Он заслужил. Хотя бы тем, что не стал доставать дальше и не устроил сцену, а испарился почти по первому требованию.

— Дэрил, я улетел с этой грёбаной планеты три года назад и больше не хочу знать о ней ничего.

«Повернись спиной, Катце, приспусти штаны и обопрись о стену».

«Нет. Пожалуйста, господин Ам. Не делайте этого».

Но пальцы уже сами расстегнули кнопку на брюках.

«Нет? Не надо? Почему, Катце? Разве ты не сам открыл мне дверь? Разве ты не знал, зачем я пришёл?

«Нет. Да. Я не знаю», — он послушно повернулся к стене, оперся на неё руками и наклонился.

«Если ты скажешь "нет", я уйду», — холодные пальцы погладили обнажённую спину — пиджак валялся на полу, белая рубашка задралась до самых плеч.

«Пожалуйста, господин Ам, пожалуйста...»

«Что "пожалуйста", Катце?» — к его бесстыдно оттопыренной заднице прижались горячие голые бёдра, твёрдый член блонди удобно лёг прямо в расщелину между ягодицами... разделся? Рауль разделся? Он боялся повернуться, боялся увидеть.

«Так что будет дальше, Катце? Сделай наконец выбор. Мне уйти или остаться?»

«Останься...»

«Ах!» — это твоя награда за проигрыш и за добровольную сдачу. Ты же за этим притащился сюда? Хотел просто увидеть? Увидел... Стоило два года ломать комедию перед самим собой и делать вид, что всё забыл, чтобы вот так сразу. Как будто бы случайная встреча на перекрёстке двух миров, и финал, который совсем не стал для тебя неожиданностью.

«Господин Катце, это наш гость с далёкой Амои». И тихий стук в дверь ночью, после приёма. Когда он шёл открывать, то уже знал, кто там.

И ещё один год в бессильных, бесполезных попытках забыть.

Катце, не будь таким наивным. Он взял тебя, чтобы унизить. Чтобы ты помнил: каких бы высот ты ни достиг, каких денег бы ни заработал, ты всё равно останешься их вещью, их мебелью, верным псом Танагуры, которого просто пока никто не позвал. Про которого забыли, и он тихо тоскливо воет на кладбище своих иллюзий.

— Дэрил, мне всё равно. Я не хочу помнить.

Тогда почему ты не свёл шрам, Катце? Член вернул, а шрам оставил. Почему? Почему-почему...

Дэрил молчит, но связь не прерывает. Катце тоже не может заставить себя нажать отбой и медленно закипает.

— Они хорошо подготовились, Катце, — Дэрил знает его слишком давно. — Сначала нанесли удар изнутри. На приёме в Парфии, в особняке Гидеона Лагата. Всё вышло не так стройно, как задумывалось, и некоторым блонди удалось скрыться...

— Он жив? — рагон, почему он не бросает трубку?

— Думаю, да. Хотя они расстреляли его прямо в банкетном зале, почти в упор, но это же блонди, ты знаешь. По крайней мере, официально о смерти Ясона Минка никто не заявлял.

Ясон? При чём тут Ясон? Нет, хорошо, наверное, это хорошо...

— Я спросил, жив ли господин Ам, — надо успокоиться. Он себя почти выдал. Почти.

— Я не знаю. Официальной информации нет, сообщают только о гибели Гидеона Лагата, но в числе тех, кому удалось бежать...

«Мне было хорошо с тобой, Катце».

Катце стонет громко и болезненно. Оргазм накрывает ударной волной. Капельки спермы — улики преступления — падают на пол.

Ты предал сам себя, Катце. Предатель.

Тёплые губы неожиданно прижимаются к шее. Что это? Поцелуй? Поцелуй... Рауль...

— Дэрил, готовь «Деметру» и верни ребят из увольнения. К завтрашнему дню у меня должны быть железные, абсолютно официальные документы. Что-то типа «наблюдатель» не подойдёт. Лучше «советник». Мне нужны полномочия и свобода действий. Мы возвращаемся домой, Дэрил. Мы возвращаемся домой.

Наверх