«Это нерационально... Это же нерационально...» — зажмурив глаза, мысленно твердит Рауль Ам. Устав бороться с собой, он расслабленно вздыхает и выходит из кабинета. И опять едет туда... туда, где его ждёт самый важный пациент.

***

«Артеус» вслед за буксиром медленно вплывает в док космической станции «Тарсида» — одной из основных перевалочных баз Федерации. Корабль выглядит изрядно потрёпанным: его обшивка потускнела от космического излучения и изрыта ударами астероидов, которых полно вдали от космических трасс.

Чуть позже, после ряда проверок, причиной гибели пассажиров и членов экипажа «Артеуса» сочтут отказ системы климат-контроля в результате столкновения с астероидом и резкое снижение температуры до критических отметок. Анализ воздуха и пыли с внутренних поверхностей корабля не выявит признаков какого-либо заражения, и бережно упакованные в криокапсулы замороженные тела членов дипломатической миссии будут отправлены в зал сортировки грузов, а затем — дальше, домой.

После более чем восьмидесяти лет скитаний «Артеус» мог бы вновь затеряться в глубинах космоса на долгие десятки, а то и сотни лет, если бы не...

***

Губы Ферона изгибаются в довольной улыбке — вахтенный внимательно смотрит на обзорный экран. Неизвестное судно зависло прямо перед торговым челноком «Бродяга»: его бортовые огни выключены, на корпусе заметны следы повреждений.

— Вот и наш подарочек... Да-а, детка! — довольно бормочет Ферон и бросает через плечо уже громче: — Кэп!

— Вижу... — раздаётся прямо за его спиной спокойный голос — Игнар Таг пристально смотрит на экран поверх плеча вахтенного. — Потрепало его... Видно, погулял немало...

Ферон тихо напевает себе под нос: «Когда тебе, моя дорогая, я привезу ожерелье из "слёз", блестящих и ярких, как огни рая...», но Игнар прерывает его:

— Да-да, где-то на борту этого саркофага стоит аккуратненький контейнер с отборными бриллиантами и ждёт тебя...

— Я жопой чую, что на этот раз нам повезёт, — улыбка на лице Ферона становится шире, губы приоткрываются, показывая ряд неровных, местами сколотых зубов, что придаёт вахтенному сходство с хищным зверем.

— А я чую, что если его ещё не обшарили, то кроме сосулек там ничего нет. И не было. Это тебе не торговец и не пассажирский лайнер. Слишком мелкое судёнышко... может, экспедиция какая-нибудь...

Пальцы Ферона скользят по приборной панели — он активирует режим опознавания объекта, фыркает и тут же читает вслух:

— «Артеус», регистрационный номер G-374/GPY-9872... Это даже не изыскатели! Судно отправилось на Амои с дипломатической миссией Федерации... — вахтенный кривится. — Чинуши... Это тот самый «Артеус», пропавший лет восемьдесят назад. Помню, был слух об исчезнувших дипломатах. Какие-то шишки средней величины... Могли поцеловаться с астероидом или попасть в «нору». И вот, нате — космос их выплюнул прямо нам в рожу... Амои... что ещё за сраный угол?

— Амои — мелкая планетка на отшибе. Работорговцы! — капитан с презрительным видом цедит вязкую слюну сквозь пожелтевшие зубы. — Федерации эта Амои — как неболючий прыщ: вроде не мешает, но портит вид. Торгуют искусственно выращенными сиськами и задницами по всей галактике. Сам я не любитель...

— Скажи лучше, что тебе не по карману! — ржёт Ферон. И тут же вздыхает: — Вот что значит — не везёт: в кои-то веки наткнуться на бесхозное судно, где на борту всего-то несколько замороженных дипломатов!

— И какой-нибудь важный Договор, который уже на хер никому не сдался, — добавляет Игнар. — Отправь сообщение о нашей находке, пусть заберут с трассы это кладбище, а у нас своих забот по горло.

— Слушай, мы ведь нашли его, нам за это разве премия не положена? — Ферону явно не хочется отказываться от мысли о «подарке богов».

— Предлагаешь отбуксировать его, ответить на неудобные вопросы... пройти досмотр... с нашим-то грузом? А?

Вахтенный только прикусывает губу и с мрачным видом пялится на экран, где видно, как «Бродяга» минует «Артеус», оставляя его по левому борту.

***

— ...Меня не интересуют ваши оправдания! Мне наплевать, кто и что там у вас перепутал! Ваш транспортировщик?! Трахните его этим саркофагом, а потом трахните им себя! — Пауль Фа-Цайда выкрикивает слова, брызгая слюной, его багровое лицо искажено яростью, а двойной подбородок трясётся. — Вы мне теперь должны вдвойне: за сорванную сделку и за моральный ущерб! Хотите забрать этот труп? Придётся искать его между сектором GT-4738 и GT-4754. Да, я его выбросил! Почему? Я что, по-вашему, должен был хранить неисправную криокапсулу, где тело гнило себе потихоньку, пока вонь из грузового отсека не просочилась на верхнюю палубу? А когда капсулу открыли, там было... желе в костюмчике! И не смейте мне сейчас что-либо возражать! Я ещё привлеку вас к ответственности! Всё! — Пауль Фа-Цайда отключает канал связи, и голографическое изображение управляющего станцией «Тарсида» исчезает.

Пауль откидывается на спинку кресла и до хруста сжимает кулаки. Триста лет ему не снилась эта грёбаная «Тарсида» с её бюрократическими заморочками, если бы не ожидание посылки от Кибболы. Пауль составил блестящую комбинацию: наконец-то уломал Кибболу уступить ему свою любимую игрушку и уже нашёл для неё покупателя — тот специально для этого прибудет на аукцион в Мидас, который начнётся через пять дней. Пауль как раз успевает к открытию. Эх, такая затея разбилась вдребезги! И всё почему? Потому что кто-то на «Тарсиде» то ли не умеет маркировать грузы, то ли не умеет читать. Пауль не поверил своим глазам и долго стоял у открытой криокапсулы, глядя на значок Дипломатического Корпуса Федерации — у его отца до сих пор хранится такой же.

«Вот что бывает, когда в управленцы попадают идиоты и ворюги: ни толкового персонала, ни исправного оборудования, — ворчит Пауль, но, поразмыслив, слово «ворюги» решает опустить — не сколоти его отец в своё время состояние на коррупционных сделках, не был бы сейчас младший Фа-Цайда так богат. — Хорошо, что капсула вышла из строя задолго до прибытия на Амои — вот был бы номер, если бы её открыл Кривой Закири!»

***

— Да, это точно, — в голосе Рауля Ама звучат металлические нотки. — Я сам осматривал носителя и исследовал биоматериал. Все признаки указывают, что это «Мираж»... Поэтично? — в главном зале башни Юпитера раздаётся смех. Гулкое эхо повторяет его, словно Юпитер смеётся в ответ. — В то время название показалось мне подходящим. Подарок для федералов — ответ на их угрозы. Они так сладко улыбались, говоря, что Танагура не располагает военной мощью, чтобы задирать нос... Да, Ясон и Леон тогда только холодно улыбались в ответ, уже зная, что наши гости увезут с собой сувенир — невидимый, но такой, которым можно поделиться со всеми. Ясон даже сделал предположение, в каких именно словах Федерация обратилась бы к Танагуре с просьбой о вакцине... Прости, я знаю, что ты не любишь упоминаний о Ясоне, прошло слишком мало времени — я ещё не привык...

Рауль отводит взгляд от голограммы Юпитера, но через мгновение снова смотрит на неё и продолжает:

— На производство вакцины в необходимом количестве уйдёт около двух недель... Нет, летальный исход наступает спустя длительное время, если, конечно, индивидуум не нанесёт себе смертельных травм в «буйном» периоде. Да, пара недель состояния, приближённого к экзальтации, у некоторых это может быть просто притупление рационального мышления, всё индивидуально. Через четырнадцать-двадцать дней наступает фаза буйного помешательства, когда заболевший становится агрессивным, именно этот период наиболее опасен... Расчёт был на то, что дипломатическая миссия доставит вирус прямо на вершину «пирамиды» — в Большой Совет. К моменту прибытия делегации домой инкубационный период уже должен был закончиться, так что заражение произошло бы в считанные часы. А потом смена руководства — и наша цель достигнута: мало того, что мы привели бы к власти новых людей, как ты и хотел, так к нам ещё и явились бы на поклон с просьбой о помощи. Но даже ты не мог предвидеть, что «Артеус» столкнётся с астероидом! Вероятность была... да, 0,154 процента — спасибо за подсказку. И уж тем более никто не мог предположить, что спустя восемьдесят три года «Мираж» всё-таки выполнит свою миссию... когда в ней больше нет нужды, ведь тот коррупционный скандал сыграл нам на руку... Но вот теперь «Мираж» в Мидасе — могли ли мы предвидеть это?.. Репутация Танагуры вряд ли пострадает. Нашу причастность к происхождению вируса не установят, ведь первыми пострадавшими оказались туристы, а Мидас — первым городом, где произошло массовое заражение. Разве кто-то усомнится, что, будь вирус наш, мы не допустили бы его распространения у себя дома?.. Хитрость?..

Рауль задумчиво потирает подбородок кончиком указательного пальца и отвечает:

— Гидеон мрачен — он уже предвидит беспорядки на улицах и уменьшение притока туристов. Стали бы мы портить себе бизнес? Конечно, я рассуждаю, как человек. Остальные рассудят примерно так же... Элита? Я не проводил исследований в этом направлении, ведь «Мираж» предназначался не для внутреннего использования. Но поскольку вирус поражает головной мозг, то теоретически элита находится в зоне риска... Да, всё обратимо, если не затягивать с вакцинацией. Элита привита в первую очередь.... Я? — Рауль снова смеётся. — Как я, по-твоему, поступил с самой первой дозой? Да, ещё восемьдесят три года назад. Нет, не думаю, но мне приятно, что ты спросил.

***

«Незамедлительно явиться в Киира. Предъявишь это в качестве пропуска».

Катце сидит в кресле за своим рабочим столом и вертит в руках карточку, только что доставленную курьером. Подписи нет, но только несведущие граждане не знают, что Киира — территория Рауля Ама. А Рауля Ама Катце боится больше, чем огня. Прошло пять месяцев с того дня, как Дана Бан стал могилой двум значимым для него людям. Все эти пять месяцев Катце живёт в страхе — стоит вспомнить обещание Рауля препарировать его мозг, как тело начинает бить мелкая дрожь. Зачем Рауль вызывает его в лабораторию? Чтобы наконец осуществить своё намерение? Но почему сейчас? Может, это связано с заражением? Вряд ли: от своих информаторов Катце знает, что предстоит всеобщая вакцинация, а пока в городе проводятся зачистки. Это делается тихо, так, чтобы не сеять панику: просто исчезает гражданин, якобы для обследования, но Катце знает, что вряд ли тот когда-либо вернётся домой... А вдруг Рауль узнал о Гае? Всё равно не вяжется. Катце опускает взгляд на карточку: слова написаны от руки. Он никогда не видел почерк Рауля: буквы высокие, аккуратные, чёткие, но как бы вскользь — должно быть, у господина Ама лёгкая рука. «Зато взгляд тяжёлый», — тут же криво усмехается Катце. Почему просто не позвонить? Зачем отправлять курьера? «Незамедлительно», — шёпотом повторяет он и с видом приговорённого к смерти поднимается из кресла.

***

«Зачем я вызвал его сюда? Почему я вообще подумал о нём?» — эти вопросы Рауль задаёт себе уже не впервые.

Он не встречался с Катце с того самого дня, когда проводился Большой Аукцион. А в день взрыва в Дана Бан связался с ним. Тогда Рауль был в ярости. Причём не только из-за Ясона и попыток Катце увиливать от ответов — Рауль опять испытывал странное смятение, видя на голоэкране бывшего фурнитура Ясона Минка. Когда он угрожал Катце препарировать его мозг, чтобы получить необходимые сведения, он чувствовал почти... возбуждение. Позже, когда Рауль задумался об этом, он опять ощутил то же волнение. Он мысленно видел Катце лежащим на лабораторном столе — обнажённым, беспомощным, погружённым в глубокий наркотический сон. Но дальше этой картины мысли не двигались.

Боковым зрением господин Ам замечает, как открывается дверь и Катце входит в его кабинет. На лице бывшего фурнитура почти такое же спокойно-безразличное выражение, какое Рауль видит у собственного отражения в светлой глянцевой поверхности стола — две маски, под одной из которых страх, а под другой...

— Ты долго, — бросает Рауль и чувствует, что начинает раздражаться. Он кивает в сторону мягкого дивана: — Сядь туда.

Катце подчиняется и с тревогой следит, как блонди вынимает из ящика стола инъектор и направляется с ним в его сторону.

Рауль видит, как бледнеет лицо Катце.

— Думаешь, я хочу тебя убить? — усмехается он. — Если этого не сделал Ясон, то мне это и вовсе ни к чему.

Видя, как напрягся Катце, Рауль раздражается ещё сильнее. «Как только этому идиоту пришло в голову, что я причиню ему вред? Вот как...» — думает он, а вслух продолжает:

— Думаю, нет нужды говорить тебе, что на Амои завезён вирус...

Катце бросает быстрый взгляд на инъектор и вопросительно смотрит на блонди.

— Ты не элита и не гражданин, тебя нет в списках на вакцинацию...

Внезапно Катце чувствует странную слабость в груди. Он опускает взгляд, чтобы скрыть нахлынувшие чувства, и подставляет шею. Рауль наклоняется — тяжёлый локон соскальзывает из-за его плеча и касается лица Катце. И в то же мгновение игла инъектора прокалывает кожу на шее. Катце закрывает глаза: он никогда не находился так близко к Раулю Аму — настолько, чтобы слышать его дыхание и ощущать его запах. Он хочет, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. Почему? Потому что он остался жив и впервые не ощущает угрозы со стороны Рауля, и... потому что он... проклятье! Почему же ещё? Потому что ему безумно нравится близость блонди, и он больше не хочет спрашивать себя, почему...

— Благодарю, — глухо произносит он, чувствуя странное разочарование, когда Рауль, закончив введение препарата, отходит в сторону.

— Не стоит, — небрежно бросает тот, опуская инъектор в утилизатор.

— Я... могу идти?

— Нет, — ответ звучит неожиданно резко, и Катце вздрагивает.

Рауль поворачивается к нему и смотрит прямо в глаза.

— Нет, — зачем-то повторяет он. — Ты останешься здесь. По крайней мере, до завтра.

— Почему? — Катце и сам не знает, зачем задаёт этот вопрос.

Надо быть наивным, чтобы всерьёз ожидать, что блонди ответит. Быть может, Катце спрашивает для того, чтобы увидеть на лице Рауля именно такое выражение — мимолётной растерянности. И испытать тайное злорадство от того, что он, Катце — похоже, не единственный, кто мучается вопросом «почему?».

***

Катце снимает костюм лаборанта, которым снабдил его помощник Рауля Ама, и надевает тот, в котором прибыл в Киира. Знал ли он тогда, что застрянет здесь на три дня? Нет, он не знал даже, останется ли жив. И вот он не только жив, но и вполне здоров, о чём его спросили уже, по меньшей мере, сотню раз. Рауль не раз лично являлся в комнату, где разместили Катце, чтобы провести осмотр.

«Эти данные очень важны... — убеждает Рауль самого себя, в очередной раз входя к Катце. — Мне нужно наблюдать действие вакцины в динамике...»

Катце поправляет галстук и ловит на себе тяжёлый взгляд Рауля. Тот не отворачивается, как делал это раньше — он продолжает смотреть, странно, задумчиво, так же, как тогда, на Аукционе. И Катце почему-то опять вспоминает о Ясоне и Рики. Он с волнением думает о Рауле, его неожиданной заботе, о прикосновении его волос и его запахе. Катце чувствует, как горит лицо, и с трудом отводит взгляд от зелёных глаз блонди.

***

Внизу мелькают огни вечернего Мидаса. Рауль знает, что в это время Катце уже не в офисе. Но раньше Рауль никак не мог вырваться. К тому же дома у Катце он уже бывал не раз. Пять раз с тех пор, как позволил ему покинуть Киира. И столько же раз приезжал к нему в офис.

Аэрокар скользит вниз.

Да, такие частые осмотры. Почему? Потому что Катце — очень важный пациент. Почему? Последний вопрос Рауль задавал себе несколько десятков раз и нашёл столько же разнообразных ответов. На этот раз ответ был неожиданным — Раулю просто нужно видеть Катце. Потому что он чувствует нечто особенное, когда видит его. Нечто сродни... счастью? Это нерационально? Плевать. Зато теперь он лучше понимает Ясона.

Рауль паркует аэрокар у здания в одном из тихих кварталов Мидаса. Перед тем, как войти, он останавливается, чтобы справиться с охватившим его волнением. Он волнуется? Это нерационально! И то, что он здесь — тоже! В последнее время он вообще ведёт себя довольно странно. Рауль замирает от внезапной догадки: восемьдесят три года — срок немалый, а с тех пор свою кровь он не проверял. Рауль смотрит на звёздное небо и усмехается: похоже, ему стоит повторить вакцинацию. Но если спустя пять дней ничего не изменится, и он по-прежнему будет стремиться сюда вопреки всем рациональным доводам? Тогда... Но он не будет думать об этом сейчас.

Рауль Ам входит в здание.

Он снова будет здесь.

Только не через пять дней, а через четыре, и семь, и десять...

Просто это самый важный пациент.

Наверх

Воландеморт, самый страшный и злой волшебник в мире, сидел на чёрном троне в своём чёрном замке* в окружении преданных пожирателей смерти и тихо, но очень непристойно радовался.

В этом году его зловещий чёрный план должен был обязательно сработать.

— Мва-ха-ха! — традиционно для злодеев начал Воландеморт и состроил ужасную гримасу. Люциуса Малфоя брезгливо передёрнуло, а Питер Петтигрю испуганно икнул.

— Ы-ы-ы! — обрадовался произведённому эффекту злодей. — Но — к делу! В этом году, во время летней Фандомной битвы, мы всё-таки сумеем осуществить наш самый зловещий и коварнейший план — взорвём с концами этого красавчика и задаваку Минка, который с девяносто второго года с наглой мордой болтается в топе популярности и проваливать никуда не спешит! Это несмотря на то, что мы всему его фандому доказали: их канон — полный отстой, неудачная попытка заработать денег бездарной тёткой, их старая ОВА — с примитивной рисовкой, а новую... Новую мы путём коварных интриг вообще не дали доснять! Но каждый год от этого маленького, но злопротивного фандома на битву идёт команда, а авторы пишут — и пишут — и пишут по нему тексты! Поэтому я решил, что в этот раз всё должно закончиться. Я наконец избавлюсь от Минка, а его фандом разделю почти поровну со своими друзьями!

— У-ра! — дружно закричали пожиратели смерти.

— А зачем? — озадаченно спросил Люциус Малфой.

— Потому что его фаны совсем охренели! — зарычал лорд Воландеморт. — На днях мне звонил Адольфик. Почти час орал в трубку, что так войну ему не выиграть — все асы люфтваффе теперь поголовно 3,14дорасы, а он строит концлагерь где-то на Амои. Где это — он ещё не выяснил, но деньги уже украл какой-то «рыжий дилер».

— Кошма-ар! — всплеснула руками Беллатриса Лейстрейндж, и все пожиратели смерти, как паралитики, затрясли головами.

— Вчера! Вчера они спёрли любимого орка у Саурона, а потом и самого Тёмного повелителя утащили в Эос! Мы, профессиональные злодеи, собрались и хотели поговорить с Минком, попытаться образумить этого хлыща. Но он приехал на переговоры в стельку пьяным, матерно ругался, потом гонял со своим пэтом по Мидасу, нарушая правила дорожного движения, кидал в нас ботинками из окна аэрокара, а дальше и вовсе послал всех в...

— В 3,14?! — ужаснулась Беллатриса.

— Да! — Воландеморт вскочил. — Минка надо кончать! Это и так длится слишком долго! Сколько раз мы хоронили его фандом?

— Э... Тридцать две тысячи шестьсот семьдесят четыре раза, — покопавшись в записях, сообщил Крауч.

— Сколько раз вбрасывали в треды, что взорваться в Дана Бан — это и есть настоящий Хэппи Энд, можно сказать, мечта всей жизни главных героев?

— Одна тысяча двести двадцать четыре раза, — опять пробурчал Крауч.

— Вот! А эти фанатики всё спасают их и спасают, уползают и уползают! Это же никаких сил не хватит!

— Это всё он — фикбук! — выкрикнула Беллатриса и, побледнев, испуганно закрыла себе руками рот.

«Кр-рак!» — услышав страшное слово, Воландеморт в ярости сломал волшебную палочку.

— Блядь! Что вы наделали, наш лорд! — в ужасе взвыли пожиратели смерти.

— Блядь! Что я наделал! — заорал тёмный лорд, перепуганно осматривая две, но теперь очень короткие палочки. — Люциус, склейте суперклеем и замотайте изолентой, у нас нет времени! Всем приготовиться к основному сражению!

***

— В этом году нам страшно, стррррашно повезло, — продолжил лорд Воландеморт. На битву идёт команда по канону! По канону, друзья! А это значит, — его злодейство в восторге потёр вспотевшие от удовольствия ладони, — в конце обязательно будет большой БУМ!

— У-ра! — обрадовались пожиратели смерти. — Большой БУМ!

— Да! Наконец мы заставим Гая правильно убить Минка. Так, чтобы больше никакой надежды, и тогда самую вкусную часть его фандома — канонистов — я заберу себе!

— Будем их пытать-ы-гы-гы! — в восторге защёлкал крупными жёлтыми зубами Питер Петтигрю.

— Будем их име-еть! — довольно зарычал Фенрир Сивый.

— Н-е-е-т! — счастливо улыбнулся тёмный лорд. — Мы будем их бере-ечь. Это будут мои са-а-амые любимые фанаты!

— Лорд, так они же... это... и самые... — обижать новых любимцев его злодейства было чревато, а хороших слов Питер подобрать для них не мог. — Ну... это... Самые упорные, вот!

— Правильно! Этого мне как раз и надо! — тёмный лорд ткнул в Петтигрю поломанной палочкой, и тот поспешно нырнул за спины других пожирателей смерти. — Мой фандом в последнее время меня разочаровывает! — Воландеморт сверкнул змеиными глазами. — Мне надоело ходить беременным, любиться с боггартами и великанами, я не хочу детей от этой противной Гермионы Грейнджер! Мне, может, вообще Люци нравится (Люциус Малфой быстро ретировался за спину Долохова), а эти маньяки творят со мной такое, что я кричу по ночам от бессилия! А это же ка-но-нис-ты! Я заберу их себе, а значит, меня просто в конце убьют — и всё! По-человечески, без извращений и мучений! Как же мне этого не хватает в последнее время! Кр-рак! — и тёмный лорд опять поломал волшебную палочку.

— Блядь! — заорали пожиратели смерти. Люциус с каменным лицом молча вынул из кармана изоленту.

***

— А для того, чтобы осуществить наш коварный план, — продолжил Воландеморт, — у меня есть вот эта штука, — он достал из чёрного чемодана какую-то ерундовину и помахал ею в воздухе.

— У-ра! — опять грянули пожиратели.

— А что это за хрень? — осторожно поинтересовался из-за спины Долохова Люциус.

— Хреновёрт... тьфу ты! Хроновёрт! Одолжил у одной из наших команд на несколько дней. Только до выкладки визитки, потом надо вернуть. Это нам на всякий случай. Вдруг с первого раза укокошить Минка не получится? Этой штукой мы сможем повернуть время назад.

— У-ра! — охрипшими голосами прошипели пожиратели смерти.

— А нам Грейнджер за эту штуку люлей не отвалит? — опасливо поинтересовался Люциус.

— Кхе-бхе-гхе, — закашлялся тёмный лорд и, конечно, вопрос не услышал. — Проблемы будем решать по мере их поступления! Когда ещё выдастся такая возможность?! Все герои заняты на битвах в своих фандомах, и Минку не у кого просить помощи, кроме своих. Кстати, о своих. Доложите, какая проделана предварительная работа в фандоме, чтобы нейтрализовать героев этого проклятого ранобе, которые при помощи фикрайтеров могут нам помешать?

— Огр-ромная! — тут Люциус не выдержал и гордо выступил вперёд. — Все заняты так, что им не до Минка. Даже не заметят, что в Дана Бан поехал, а если и заметят, то ничего сделать не смогут.

— Главное — Катце! — заволновался лорд. — Он у этих фикрайтеров ну постоянно Минка спасает. Спасает и спасает, спасает и спасает — пристрелю рыжую сволочь!

— Катце положили в больницу, — хихикнул Малфой. — Член пришивать будем.

— Ха? А-ха-ха?! Вовремя-то как! — обрадовался Воландеморт. — Смотри-ка! Идея не нова, но стоит подкинуть её кому-нибудь из молодых авторов и — ОПА! Опять пришивают! — он демонически захохотал и приставил поломанную палочку к неприличному месту. — А?! Катце у нас скоро будет как новенький?!

Люциус побледнел. Лорд ему тоже немного нравился. Так, совсем чуть-чуть, поэтому, когда тот убрал палочку от причинного места, Малфой облегчённо выдохнул.

— Где этот говнюк Кирие? — этого типа Воландеморт опасался более всех из Бизонов. Какой пакости ждать от парня с разноцветными глазами — он не знал.

— Открыл туристическое агентство «Экстрим», поэтому временно болтается вниз головой на тарзанке где-то в районе башни Юпитер — хотел опробовать новый аттракцион, но не подфартило.

— Остальные Бизоны? — снова нахмурился шеф.

— За этих не волнуйтесь, мой господин, — замахал когтистой рукой Петтигрю. — Половина на плоту плывут по океану — пиратами стали, а вторая половина беременные. В очереди в консультацию стоят.

— От-тличное решение! — похвалил главный злодей. — Мимея?

— Ей долго ещё будет ни до чего. Двойню родила, плюс подработка в борделе — света белого не видит.

— Что фурнитуры?

— Утилизировали нахрен, мой господин, — Люциус провёл ребром ладони по шее. — Один наш общий друг постарался, ну вы понимаете, — он выразительно задвигал бровями. — И Дэрила, и Тома в один миг, в смысле в один фик. Раз — и нету!

— Ай, молодец! Какой всё-таки хороший человек! — расчувствовался Воландеморт. — Но главное — блонди. Там этих патлатых аж двенадцать штук, кроме Минка. Может, получится отправить их в космос или на прилегающие к нему территории?

В толпе пожирателей кто-то весело заржал, но тут же заткнул рот ладонью, поэтому вычислить бессовестного негодяя не получилось.

— Мы справились, ваше злодейство, — ударил себя в грудь Антон Долохов. — Посадил всех наших, всем выдал по волшебному перу и пергаменту. Ночи напролёт придумывали и вбрасывали, придумывали и вбрасывали — вбрасывали — вбрасывали! Например, я сочинил заявку, что у Катце папа — Дарт Вейдер, там инцест и всё такое... Думаю, авторам понравится, кто-нибудь обязательно исполнит — интересная же заявочка!

— Не знаю, как авторам, — подозрительно-задумчиво потёр подбородок тёмный лорд, странно поглядывая на Долохова, — а Дарту Вейдеру оч-чень понравилась. Уже звонил. Рвётся из того, кто её подал... джедая сделать. Образцово-показательно.

— Э... не надо из меня... этого... жадая образцово, пожалуйста! — испуганно попросил Антон Долохов и спрятался в толпе.

— А я придумала про пушариков! — похвасталась Беллатриса Лейстрейндж. — Это такие маленькие зверьки с четырьмя лапками, красивой шёрсткой и острым рыльцем...

— Ч-чеем? — встрепенулся лорд.

— Рыльцем... Острым рыльцем, — смутилась Беллатриса.

— А, ну ничего-ничего, продолжай, — махнул рукой Воландеморт.

— Пушарики целыми днями занимаются тем, что жрут, срут и совокупляются. Причём не только друг с другом...

— Вот это ты молодец! — похвалил её темный лорд. — Если все блонди отправятся ловить этих покемонов...

— Пушариков, — поправила Беллатриса.

— ...шариков, то успех нашей затеи гарантирован.

— А я, я придумал идею про разбухающий соус, — сообщил Питер Петтигрю. — Если кто из авторов напишет — всё! Засрём весь Эос так, что никто выйти не сможет!

— Молодцы! Какие же вы у меня молодцы! — обрадовался его злодейство и смахнул непрошеную слезу. — А теперь давайте про то, какие из ранее вброшенных нами идей уже сработали.

— Орфей Зави теперь глава амойской СБ, — мстительно засмеялся Люциус. — Разбираться ему на новом месте до седьмого пота. Плюс я послал Добби, и он выпустил из клетки его карнаухую кракозябру, а та не растерялась — укусила за зад посла Федерации. Господину Зави теперь есть чем себя занять.

— Аиша Розен?

— Этот упёр у Ясона какие-то важные файлы, а тот его поймал. Аиша придумал отговорку и грохнул осведомителя. Минк всё равно всех в итоге переиграл, но поссорились стра-ашно! Так что Розен спасать не полезет, скорее добавит ещё и от себя.

— Гидеон Лагат?

— Поехал инспектировать бордели Мидаса, да застрял где-то на полдороге.

— Хьюберт Бома?

— Он теперь Адмирал. Улетел. У него через пару дней сражение где-то в районе Тау Кита.

— А о главной! О главной опасности не забыли?! — заволновался тёмный лорд.

— Конечно, не забыли, ваша тёмность! Раулю Аму подарили новый байк — последняя модель. Теперь наш учёный по Танагуре, по Мидасу туда-сюда, туда-сюда — и на всё ему плевать.

— А-ха-ха! Призрачный гонщик! — обрадовался Воландеморт.

— Точно! — радостно заржали пожиратели смерти.

— Остальные члены Синдиката?

— О, тут, мой лорд, постарался я лично, — загадочно улыбнулся Люциус. — Теперь по Эос летают такие маленькие пэты, похожие на зубастых фей. Они ловят элиту и насильно делают им минет, — Воландеморт испуганно вытаращился на Малфоя, но ничего не сказал, а тот продолжил: — Да так искусно, что не может устоять никто. Но если такую фею напугать, она может от страха пребольно тяпнуть, потом член опухает, и очень тяжело ходить. Сейчас вся элита с сачками носится за феями и боится ложиться спать, потому что маленькие проказницы осторожненько заползают под одеяло и...

— Люци, вот это у тебя фантазии! Я всегда говорил, ты — лучший! — тёмный лорд опасливо похлопал Малфоя по плечу. — Что федералы?

— Федералы нейтрализованы. Подарили Ясону старинный рояль, а он его использовал не по назначению, — Люциус вновь выразительно заиграл бровями. — Вещь антикварная, не выдержала такого безобразия, развалилась.

— Ах, они бессты-ыдники! — искренне возмутился Воландеморт. — Срам-то какой! Роялю поломали!

— Да, — участливо покивал Мэлфой. — Совсем распустились. Полное падение нравов! Так что обиделись федералы, не будут теперь помогать.

— А Юпитер! — спохватился Воландеморт. — Как же вы могли забыть!

— И ничего мы не забыли! — улыбнулась Беллатриса. — Юпитер теперь не мужчина, а женщина, и к тому же... Сюрпри-и-з! — она подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Юпа вышла замуж и укатила в свадебное путешествие!

— 3,14! Да вы, блядь, звери! — только и смог испуганно выдавить тёмный лорд. — Совет да любовь!

***

— Итак! Если все персонажи качественно нейтрализованы, а Рики украли и посадили в бункер, то приступаем к главному! — потёр руки Воландеморт. — Гаю выдали взрывчатку? Не забывайте, убить Минка может только он — это канон!

— Выдали под расписку. Ещё телефон, новый байк и пятьсот карио на расходы. Так что теперь — только ждать.

— Отлично! Скоро я заберу твой фандом себе, Ясон Минк! — погрозил стенке кулаком Главный злодей. — Мва-ха-ха!

***

Следующие восемь дней, на которые Воландеморт смог одолжить хроновёрт, превратились для него и пожирателей смерти в сущий кошмар и сплошное разочарование.

Началось всё вполне безобидно. Утром Гай купил шаурму, слопал её, и у него прогнозируемо заболел живот. Ни в какой Дана Бан ехать он не мог, потому что каждые пять минут был вынужден... Но не будем вдаваться в печальные подробности.

Потом прибывший на место Питер Петтигрю случайно перепутал левомицетин и фенолфталеин**, и ситуация пугающе обострилась. Тут же внезапно заявились два здоровенных монгрела, которые сообщили, что Гай когда-то проигрался им в карты, но вот должок они решили взыскать именно сейчас, когда многострадальная часть монгрельского тела и так испытывала жестокие, невыносимые мучения.

Лорд Воландеморт понял, что они критически опаздывают, Ясон столько ждать в Дана Бан не будет, и крутанул время назад.

Питер пришёл к Гаю заранее и запретил не только покупать шаурму, но и пить воду. Однако тут же случилась новая беда. Вместо того, чтобы тихо лежать и ждать, когда Кот оттяпает ему член, Рики вдруг проснулся, дал в глаз и другу, и врачу, а потом смылся в Керес.

Тёмный лорд опять отмотал время, и в следующий раз Рики впаяли двойную дозу снотворного, чтобы опять чего не вышло, но тут начались неприятности с врачом-нелегалом, и Воландеморт серьёзно заподозрил, что дело нечисто — фандом усиленно сопротивляется и умирать не хочет.

В последующие попытки Кот забывал дома инструменты, его неожиданно «принимали» даркмены (причём в Кересе, куда они не заходили никогда), он ломал по дороге ноги, руки, его грабили и убивали, он напивался в стельку стаканом газировки и терял память. После пятидесятой неудачи к нему приставили Долохова. Тот только и успевал выхватывать беднягу из-под аэрокаров, отбиваться от неожиданно разбушевавшихся в этом районе банд и рисовать одну схему подхода к бункеру за другой, чтобы раз за разом получать очередную непредвиденную ошибку, портящую всю комбинацию. В конце концов одна из попыток увенчалась успехом, но радовались злодеи недолго. Спящий Рики вдруг превратился в огромного змея и сам отхватил Коту член, а потом погнался за Гаем. Тут Воландеморту стало понятно, что если схему не упростить, то никакого времени на подбор и отработку вариантов ему не хватит, и решил эпизод с отрезанием члена просто пропустить, тем более что он ему никогда не нравился. Рики решили просто закрыть в бункере, Кота не вызывать, член руками не трогать. Охранять временную тюрьму поставить дементоров, а вместо пэт-ринга сделать муляж — вряд ли Ясон будет разбираться, настоящее ли кольцо.

— Мва-ха-ха! — радовался своей смекалке тёмный лорд. У него оставалось ещё немного времени.

Но дальше неприятности начались с самим Гаем.

Он поскальзывался в душе и, ударившись головой о кафель, то терял память, то вдруг раскаивался и бежал освобождать Рики. Он разбивался на байке по дороге в Дана Бан, проваливался в люк, где ему отхватывал ногу Ваджра или неизвестно как оказавшаяся там кадюка обыкновенная, он терял телефон и не мог позвонить Ясону или внезапно, увидев вывеску «Распродажа, только один день», бросал всё и мчался за покупками.

— Фикрайтеры-ы-гад-ы-ы! — на одной ноте тихо выл тёмный лорд, обхватив лысую голову ладонями. Он бы с удовольствием рвал от отчаянья волосы, но таковые отсутствовали, и это было обидно, руки занять было нечем. — Что за ерунду они пишут?! Где?! Где обоснуй?! — кипятился Воландеморт, размахивая волшебной палочкой, из которой сыпались на пол искры и мозговые тараканы. В чёрном замке чем-то отчаянно воняло.

***

Пожиратели смерти на руках несли Гая в Дана Бан, соорудив вокруг него из своих тел ощетинившуюся, как ёж, конструкцию, из которой грозно торчали волшебные палочки. Рауль на бешеной скорости носился по Мидасу, волоча за собой длинный хвост злых и уставших от погони даркменов. Орфей наконец загнал в угол кракозябру и пытался накинуть на неё ошейник, тварюшка злобно шипела и щёлкала зубами. Бизоны плыли на плоту и ругались в очереди к гинекологу, феи кусались, флот Амои вступил в неравную схватку с эскадрой яутов, Катце дали наркоз — ничто не должно было помешать совершению страшного преступления. Это была последняя попытка, на ещё одну времени уже не оставалось.

***

Чтобы Гай опять случайно не взорвался, как это случалось семнадцать раз подряд, Самую Большую Бомбу заложил Люциус Малфой собственноручно. Фенрир Сивый бежал впереди Гая по коридорам шахты, чтобы предостеречь в случае опасности. За ним шёл Питер Петтигрю с волшебным огнём, потому что любой фонарь в руках Гая сразу гас, как только он вступал в Дана Бан, и монгрел проваливался в какую-то дыру. Потом шествовал Гай, а за ним, выставив вперёд палочки, грозно выступали остальные пожиратели смерти. В небе над Дана Бан парила чёрная метка тёмного лорда. Смерть Ясона Минка была неотвратима.

***

Глава Синдиката битый час ждал монгрела, но тот или опаздывал, или решил не приходить совсем. В последнее время, как всегда перед очередной Фандомной битвой, в Эос творилось рагон знает что, и Ясон был почти уверен, что кто-то затеял нечистую игру, а вот кто — пока выяснить не удалось.

Да где же этот Гай? Минк посмотрел на таймер, ждать ему надоело. Ясон шагнул в угол, расстегнул ширинку, вздохнул и блаженно прикрыл глаза. Конечно, блонди — они прекрасны и безупречны, это знают все. Почти как принцессы, но только много, много лучше. И разумеется, они не люди, а считай что роботы-андроиды. Потому что так утверждает канон. Но вино блонди пьют — это точно, это — факт неоспоримый. И если есть вход, то обязательно должен быть и выход, даже у робота. С этим не отважится спорить и сам автор романа. Ясон довольно улыбнулся, застегнул брюки и почти тут же услышал приближающиеся шаги...

***

Они справились — сделали за Гая практически всё. Этому неудачнику оставалось только отыграть последнюю сцену. Суфлирующее устройство вставили ему в левое ухо, под язык засунули волшебную таблетку от маразма и всех остальных болезней, пол посыпали песочком, чтобы не поскользнулся. Пока всё шло по плану, до «большого БУМа» остались считанные секунды.

— Я заберу тебя с собой, проклятый блонди! — патетически взвыл Гай и со звериным оскалом нажал кнопку взрывного устройства.

Едкий, как кислота, электролит — переработанный вариант «Танагурского белого» вариации «сухое негазированное» — медленно, но уверенно разъедал контакты и внутренности Самой Огромной Бомбы.

— А-чих-пых-тр-р-ап-пчхи! — сказало взрывное устройство, над ним поднялось синеватое кисло пахнущее облачко дыма, и... ничего не взорвалось.

— Ха! — хищно оскалился Ясон, показав верхнюю кромку белых, как сахар зубов. — Со свету меня сжить решил, душегуб?! — он сложил пальцы в сложную конфигурацию, видимо, собираясь отвесить монгрелу крепкий щелбан.

— Паки-паки. Иже херувимы! — испуганно сообщил Гай. — Житие-е мое! — он прищурил левый глаз и скривил страшную рожу, ожидая неминуемого конца.

— Однако! — удивился Ясон и передумал, сделав монгрелу «козу». — Ути-пути-кусь!

Террорист-неудачник молча сполз по стене, а Ясон весело пожал плечами, рассмеялся и просто поехал в Эос.

***

— Сейчас! Сейчас приеду, Ясон! — орал в трубку Рики, в упоении гоняясь с кадилом по бункеру за перепуганными до смерти дементорами. — Ещё парочку поймаю Раулю на опыты — и домой!

Стемнело. До выкладки визитки оставалось полчаса.

— Не успеем, — обречённо проронил лорд Воландеморт и схватился за многострадальную палочку, но из-за толстого слоя изоленты она только гнулась и предательски не хотела ломаться.

— Даже ты меня предала! — лорд отшвырнул палочку в угол. И тут зазвонил мобильный телефон.

— Что? Съел, злодей? — ехидно спросил голос Юпитер. — Ты же знаешь, что это запрещённый приём — тащить в чужой фандом магические штуки из другого. Потому что вторая сторона тогда тоже имеет право... пойти налево. Тем более что твоими усилиями я теперь не папа, а мама. И не могла бросить детей без присмотра.

— Но как же так, Юпа? — растерянно застонал Воландеморт.

— А вот так! Это Амои, детка, а не твой фандом по детским сказкам с кучей фикрайтеров-школьниц. У нас всё сурово, и фаны серьёзные, матёрые! — демонически рассмеялся голос в телефоне. — Ну ничего! Попробуешь ещё раз. Зимой, — и Юпитер положила трубку.

Леонида-Мария-Августа дю Питер — Юпитер теперь знала, как её зовут по-настоящему — отключила и положила в маленькую чёрную сумочку генератор непредвиденных случайностей и ошибок в расчётах. Личная разработка самого Януса-У Полуэктовича Невструева, выданная под расписку, только что успешно прошла полевые испытания.

— Эх, молодёжь, — покачала головой Юпитер. — Всё им кажется, что они придумали что-то новенькое. Но куда им совладать с такими зубрами, как мы? Старые фандомы хоть и не такие многочисленные, но сил нет, какие живучие и друг к другу относятся с пиететом и пониманием — всегда готовы прийти на помощь.

Юпитер смахнула невольно навернувшуюся на глаза слезу. «Фандом опять не подвёл, — с гордостью думала она. — Старая любовь не забывается, и даже те, кто ушёл, всегда будут возвращаться, хотя бы ненадолго. Пишите, дорогие мои, пишите так, как вы думаете, как чувствуете. Про нас: про блонди — человечных и не очень, про Юпитер — бездушного монстра и заботливую маму, про любовь и ненависть, про верность и предательство. Потому что пока вы пишете и помните, нас не победить, а значит, Ясон и Рики будут жить дальше».

P. S.

До выкладки рейтинговых текстов оставалось ещё немного времени. Он должен успеть. Что это будет настоящий шедевр — он знал наверняка. Недаром в шапке гордо значилось: «NC-21, макси». А если вдруг команда не возьмёт в выкладку его работу, то... то он повесит её на фикбук! Там его ждёт настоящий читатель и слава!

«Первый Советник давно и безответно был влюблён в Первого Консула. Поэтому, когда небо над Эос темнело, он надевал на Мимею белый длинный парик и предавался с ней безнравственному, бесстыдному непотребству, — напечатал лорд Воландеморд и счастливо улыбнулся. — А-ы-э!» Патлатые у него ещё попляшут! Сделать врагам хоть какую-то гадость, хоть самую маленькую — это желание было непреодолимым.

______________

* автор не в курсе, есть ли у Воландеморта чёрный замок и чёрный трон. Но считает, что всем злодеям они положены по статусу. ↑

** антибиотик и слабительное. ↑

Наверх

Ясон вышел из кабинета позже обычного — пришлось связываться с представителем Федерации, которому было бы невежливо указать, что рабочий день закончился. Впрочем, у блонди такого понятия, как завершение рабочего дня, в принципе не было, просто Минк привык следовать своим собственным, ни к чему не обязывающим правилам. Теперь же он возвращался в свои апартаменты в полумраке ночных коридоров Эос. Разумеется, башня освещалась и днём, и ночью, но в определённые часы свет существенно приглушался — чередование периодов работы и отдыха было необходимо даже элите.

Минк зашёл в кабину антигравитационного лифта, выбрал верхний этаж и тут же почувствовал привычное ускорение. Весь путь до его пентхауса занимал не больше десяти минут, но с некоторых пор блонди не то чтобы спешил — скорее, возвращался домой с особым интересом.

Одна из его вещей оказалась с сюрпризом и вот уже несколько недель служила источником тонкого интеллектуального развлечения — куда там всем пэт-шоу.

Ясон понимал, что в некотором роде играет с огнём, что давно пора положить этому конец, но Юпитер пока молчал, а от Орфея не было ни одного косого взгляда (а тот любил подобные взгляды, даже если вообще без повода), так что можно было позволить себе ещё немного... В конце концов, его создавали именно для работы в чрезвычайных ситуациях, для разрешения острейших конфликтов и выруливания из самых масштабных форс-мажоров — так разве он со своей собственностью не справится? Пусть даже и с такой, чересчур инициативной. А если всё пойдёт так, как рассчитано, сколько интересных ходов можно будет провернуть! Пожалуй, ни один блонди до него не мог похвастаться таким ресурсом...

Лифт, казалось, ехал гораздо медленнее, чем ему положено. Блонди откровенно торопил время, что элите вообще-то было несвойственно. Не выдержав, он достал комм и набрал пароль доступа к своему домашнему терминалу. Прибор подумал пару секунд, а потом вывел на экран сообщение об отсутствии внутренней сети. Ясон успел осознать этот невероятный факт, подавить несколько не присущих элите эмоций и выдвинуть с дюжину возможных причин нештатной ситуации (с подробным расчётом вероятности каждой из них), как вдруг пол под его ногами дрогнул, свет в кабине сначала мигнул, а потом погас полностью, и лифт перешёл в состояние свободного падения — ровно до того момента, когда его подхватило страховочное поле. Почему оно не сработало сразу, и куда подевались аварийные источники энергии — пока оставалось вопросом.

Минк легко устоял на ногах, лишь чуть покачнулся, когда кабина начала совершать свои кульбиты. Проблема была в другом — теперь лифт стоял на одном уровне и ни в какую сторону двигаться не собирался. Форс-мажор разворачивался прямо на глазах, но даже усовершенствованный мозг элиты что-то не мог пока понять, как с этим справиться.

Связь не работала нигде — ни на комме, ни на панели управления лифтом. За стеклом кабины была та же чернота, что и внутри. Ясону оставалось только стоять и ждать, когда ремонтные службы соизволят очнуться и прийти на помощь — именно эти действия предписывались инструкцией. Однако этот вариант не вдохновлял его совершенно, и блонди уже начал задумываться, как половчее пробить крышу кабины — по прочности она сильно уступала как стенам, так и полу. Но к акту вандализма Минк приступить не успел — медленно, словно нехотя, загорелись световые панели, лифт натужно загудел и тронулся. Вниз.

Это было, конечно, не по плану, но вселяло некоторую надежду, тем более что панель управления тоже ожила. Минк нажал кнопку остановки — и лифт послушно замер, показав на табло 20-й этаж. Уже неплохо. Ясон продолжил эксперимент и выбрал свой, 50-й этаж. Табло немедленно загорелось красным, и механический голос из динамиков сообщил:

— Вы не имеете права доступа на указанный уровень. Пожалуйста, введите ваш личный идентификатор или выберите другой этаж. Спасибо.

Блонди владели ненормативной лексикой — это входило в стандартный курс человеческой психологии. Просто не употребляли её в своей речи из-за отсутствия должного повода. Сейчас у Ясона появилась возможность проделать это — в первый раз за своё существование.

Какой ещё ...идентификатор? Он что, фурнитур? Или пэт какой-нибудь? И зачем в лифте для элиты в принципе предусмотрена система идентификации? Сюда никто, кроме блонди и обслуживающего персонала, попасть не может!

Минк вновь проверил комм — связь по-прежнему не работала. Понажимал кнопки — и ещё раз пять прослушал бред про отсутствие прав. Задумался, какой у него может быть идентификатор — 001? Или всё-таки 002, после Юпитера?

Решив, что ему ничего не остаётся, кроме как выйти на служебном этаже и подняться пешком, Ясон методом тыка выяснил доступный ему уровень и наконец-то добился своей цели! В ту же секунду его комм разогрелся до предельной температуры, одновременно поймав три входящих вызова (Орфей, Жильбер и Маркус), сообщив о 13-ти пропущенных и выведя на экран длинное сообщение от Рауля, содержавшее полный перечень понесённых его департаментом издержек. Минк выждал с полминуты и ответил на звонок Орфея.

— Ясон, ты где? — с места в карьер начал комендант.

— В лифтовом холле, 30-й этаж. Я тебя слушаю, Орфей, очень внимательно слушаю.

На том конце повисла ожидаемая тишина. Но приказ Ясона — это не инструкция по технике безопасности в лифтах, от него просто так не отвертишься.

— Произошло точечное отключение электроснабжения: в лифтовой шахте, в нескольких лабораториях Рауля и в паре служебных помещений...

— Почему не сразу сработали резервные генераторы? Вы куда смотрели?

— Сообщение по внутренней сети было нарушено. Мы не смогли скоординировать наши действия...

— Причина?

— Скорее всего, несанкционированный доступ в систему, но следов мы не нашли.

— Следов не нашли? — настроение Ясона непроизвольно скакнуло вверх, хотя с чего бы? — Ладно, жду подробного доклада. Сейчас всё в норме?

— Да, сбой ликвидирован, все системы работают штатно. Да, и... Юпитеру я всё доложу сам.

— Как знаешь.

Ясон прервал разговор и с некоторым подозрением уставился на кабину лифта. Возвращаться туда не хотелось, но это чувство было нерациональным, а ещё более нерационально было расходовать драгоценное время на подъём по лестнице.

Дверь в пентхаус пришлось открывать самому, и это стало последней каплей. Если по поводу всего остального ещё оставалась доля сомнений, то подобное пренебрежение должностными обязанностями без наказания оставлять было нельзя.

Рыжий фурнитур обнаружился, как и предполагалось, в собственном кабинете Ясона. Он так увлёкся данными на терминале, что пропустил явление хозяина и очнулся, только когда его позвали напрямую. В серых глазах не мелькнуло ни тени раскаяния — лишь досада, что не смог вовремя замести следы.

— Господин Ясон? Вы...

Стек взметнулся чёрной молнией. Минк точно рассчитал удар — только кожа и верхние слои мышц, хотя запросто мог бы переломать паршивцу кости.

Фурнитура отбросило на пол, он зажал рану левой рукой, но продолжал всё так же молча смотреть на господина.

— Ты понимаешь, что сейчас натворил?

— Я...

— Молчать! Опуская подробности, ты поставил на уши половину Эос, а в ближайший час поднимется и вторая. Ты за полчаса разрушил всю систему безопасности, ведомству Орфея это разгребать ещё несколько месяцев. Я уже не говорю о том, что ты взломал мой личный терминал и мои коды доступа. Объясни мне, если сможешь, что было твоей целью?

— Ничего... Господин Ясон, я правда ничего не хотел! Да, я смог проникнуть во внутреннюю сеть безопасников, но я... я всё делал только в виртуале, реальную систему я не трогал, клянусь!

Не трогал он... Вот же гадёныш! Сколько планов порушил — и всё ради того, чтобы прищемить свой любопытный нос!

— Так вот, фурнитур, — Минк подождал пару секунд, чтобы унять в себе желание придать симметрию лицу этого нахала. — За такое преступление наказание одно — утилизатор.

Катце испуганно пискнул, уставившись на него раскосыми глазами, как будто не веря до конца, что это — всё. Кровь редкими каплями стекала по белой тонкой шее. Ясон, как заворожённый, медленно протянул руку, но потом, спохватившись, отдёрнул. Настал его черёд рушить чужие планы.

— Но сначала... Сначала я тебя хорошенько накажу. Снимай штаны, фурнитур, и подойди ко мне, — Ясон устроился на невысоком диване, положив ногу на ногу. Свои приключения в лифте он был не намерен прощать, и утилизация казалась не таким и страшным наказанием за пережитые мучения. Катце густо покраснел, но приказ выполнил безропотно. — Ложись на живот. Сюда, — Ясон похлопал себя по колену. Фурнитур оперся коленями о диван и лёг. Крепкая, маленькая и очень бледная попа оказалась у Ясона почти под носом. Он скептически посмотрел на зажатый в руке стек и уверенно отложил его в сторону.

— Ай! — первый шлепок всё равно оказался для фурнитура неожиданностью.

От следующего Катце тихо заскулил, но тут же зажал себе рот кулаком. Ещё раз. И ещё. Нежная кожа отчётливо порозовела, а фурнитур уже явственно всхлипывал, роняя на обшивку дивана горячие слёзы.

Ясон, подчиняясь странному, удивившему его самого порыву, медленно стянул перчатку и двумя пальцами невесомо провёл по порозовевшей попе. Хм... Утилизировать мебель всегда успеется. Фурнитур, конечно, бездарно засветился со своим «взломом», но... он же совсем юн, и... Ясон ещё раз с удовольствием провёл подушечками пальцев по сжавшейся от страха попе. Может, не стоит спешить? Такая хорошая мебель, вполне возможно, в хозяйстве пригодится. В конце концов, пусть даже первоначальный расчёт был нарушен, но при небольшой корректировке это не так фатально.

— Ну всё, всё закончилось. Ты был послушным, и, я думаю, твою утилизацию мы теперь можем отложить... На неопределённое время.

И тут вместо того, чтобы обрадоваться, Катце горько и громко разрыдался.

— Что ты... Не надо, — Ясон усадил фурнитура на диван. Если бы ему сказали ещё два часа назад, что он будет успокаивать своего рыдающего фурнитура — он бы рассмеялся. Но тем не менее, как раз это он сейчас и делал... Кровь из рассечённой щеки испачкала сьют, но ему почему-то было безразлично — сегодня всё шло наперекосяк. Блонди встал, достал бутылку коньяка и налил в пузатый бокал сразу на два пальца:

— Пей. Это приказ.

Фурнитур трясущимися руками взял коньяк, попытался выпить его в два глотка, и это у него почти получилось. Катце закашлялся, дико вытаращился на Ясона — наверное, подумал, что его вот прямо сейчас отравили, но результат был достигнут — рыдать он перестал.

— Поднимайся.

Фурнитур неуверенно встал, а Ясон осторожно натянул на него штаны. Взгляд на мгновение остановился на пустой ширинке.

«Эх, поторопились», — неожиданно пришла в голову странная и чья-то чужая мысль, но Ясон безжалостно прогнал её и заставил себя думать не о том, о чём думать было приятно, а совсем наоборот — как теперь спасти эту глупую маленькую задницу, которая умудрилась так подставиться.

Надо только удостовериться, что Орфей действительно не найдёт никаких следов.

А ещё придётся озаботиться подбором нового фурнитура. И этот выбор просчитать уже безошибочно: ведь надо, чтобы и башня устояла, и ему, Минку, не скучно было...

Наверх

Орфей любит свою работу. Он знает, что по-другому не может быть, это касается любого из них — неважно, блонди, оникса, сапфира или руби, они такими созданы. Работа — вся его жизнь, и всё, что с ним происходит, так или иначе пересекается и связано с работой.

Следующая важная вещь, которая обязательно должна присутствовать в жизни — это порядок. Да. Именно он вдохновляет Орфея больше всего. Потому что система, которой он служит — это и есть порядок.

Порядок на рабочем столе, в кабинете и на доверенной ему территории — в Эос. Порядок в собственных апартаментах и во взаимоотношениях. Порядок в мыслях и чувствах. Частью упорядоченной, стройной системы, давно и прочно устоявшейся на Амои, быть легко — всё правильно и без неожиданностей. А случайные отклонения от установленной нормы Орфей безжалостно и с удовольствием ликвидирует.

Из нерабочего — господину Зави нравится восхищённое внимание к его внешности и одежде, хотя он никогда не покажет этого в открытую. Никто уже не помнит, кто первым назвал его «Блонди Элегантность», но сам он считает, что прозвище исключительно подходящее. Тем более что он знает — это не лесть. Приятно осознавать, что тебя выделяют из толпы: Орфея не устраивает быть «одним из» среди стандартно одетых созданий, с одинаково правильными чертами лица, с похожими фигурами.

***

Из блонди Орфею нравится Рауль Ам. Он серьёзный, правильный, немного резкий в суждениях. Это обусловлено специализацией, которую определил для него Юпитер. Господин Ам — учёный-биотехнолог. Характер у Рауля непростой, но все давно привыкли к этой специфичности. В его лабораториях царит то, что Орфей любит больше всего — порядок. Именно это и есть настоящая красота. Со стороны это так не выглядит, но господин Зави отлично чувствует и понимает странную эстетику того, что делает Рауль. Он — тот связующий компонент, что поддерживает систему на своей территории, задаёт характер и направление, а его сотрудники — каждый на своём месте, словно кусочки непростой мозаики, ноты в симфонии, которую ведёт рука опытного дирижёра. Орфей видел, как создаются эксклюзивные пэты, которые потом появятся на рынке, а некоторые из них придут и в Эос. Ещё и поэтому Рауль импонирует Орфею — биотехнолог делает для него часть его работы, а значит, и жизни.

***

Гидеон нравится Орфею чуть меньше, чем Рауль. В присутствии Лагата Орфей иногда испытывает неприятное беспокойство. Этот блонди часто улыбается, и Орфей не понимает, что скрывается за улыбками, кому они нужны в Эос, и зачем эти странные мимические знаки не в окружении людей. Он знает, что Лагат не может быть другим, это профессиональная деформация – Гидеону не повезло, приходится много работать с людьми, и поэтому нелепые гримасы, которые те называют улыбками, доведены до автоматизма. Орфей вроде бы и привык, но всё же, все же... Хотя господин Зави считает, что лично ему полезно немного поволноваться, пусть и из-за такой малости. Улыбкой Гидеон прикрывает и хорошие, и плохие новости, невольно пытаешься гадать — что она означает в этот раз. Но у коменданта есть свой маленький секрет: Орфей не знает, как другие, но сам он научился различать полутона мимики Лагата. Ему кажется, что Гидеон это понимает и даже иногда специально подшучивает над ним, потому что порой Орфей не угадывает, хотя по всем признакам должен был. Гидеон любит их маленькую игру, но скрывает это. Они давно знакомы, очень давно, и нет никаких оснований думать, что его коллега вдруг изменится. Но если нечто подобное произойдёт — нарушится порядок. Если Гидеон не улыбнётся, это будет значить, что где-то форс-мажор. Такое уже случалось однажды, и вспоминать об этом Орфей не любит.

Время от времени они встречаются с коллегой в Мидасе — просто так, не по работе. Орфей любит смотреть шоу проданных из Эос пэтов, а Гидеон, конечно, в курсе, где они проводятся. Когда Зави узнаёт кого-нибудь на сцене, он оживляется. Ведь раньше эти питомцы были частью его работы, а значит, и жизни.

***

Аиша Розен совсем не нравится Орфею. Причина достаточно веская. Аиша управляет всей Танагурой, Эос находится в Танагуре, значит, де-юре Аиша — начальник Зави. Де-факто это не так, но всё же немного задевает и кажется Орфею неправильным.

С Розеном Юпитер беседует чаще, чем со всеми остальными блонди. Господин Зави не знает, почему так, но иногда задаётся вопросом, может ли Аиша влиять каким-то образом на решения Юпитер. Он надеется, что нет. Потому что тогда это будет ненормально, ведь система предусматривает равенство между блонди, но узнать что-то у господина Розена невозможно. На его лице не прочитать ни одной эмоции, а говорит Аиша только тогда, когда считает нужным сообщить своё мнение или довести до Синдиката решение Юпитера.

Орфей иногда думает, как это — не только управлять Эос, но и заниматься проблемами всей Танагуры? Господин Зави представляет себя на месте Розена и чувствует сильный дискомфорт — это не его место и не его «любовь». Когда очередное смятение охватывает его, Орфей становится просто одержим своими обязанностями.

Аиша Розен никогда не пользуется своими преимуществами и не демонстрирует их, но однажды он попросил назначить своего фурнитура старшим в Эос. Орфей удивился — ведь казалось, что Розену есть дело только до Танагуры, а Эос — просто место для отдыха. Но виду не подал: не согласиться было бы ошибкой, он это чувствовал. С тех пор фурнитуры Аиши рано или поздно становятся старшими.

Все эти лёгкие интриги и загадки, тем не менее, нравятся Орфею, они тоже часть его жизни.

***

Ясоном Минком Орфей восхищается, но не любит его. Так было не всегда, но с недавних пор благодаря Ясону в их спокойной жизни кое-что изменилось. «Ледяной» блонди нарушил заведённый в Эос порядок. Он притащил из Кереса полукровку, назвал своим пэтом, и Орфей сразу почувствовал, что неприятности только начинаются. Когда Ясон дрессировал монгрела у себя в апартаментах, остальные ждали, чем всё закончится. Вначале действия Минка вызывали только лёгкое недоумение и любопытство. Но потом монгрел лично уязвил коменданта, совершив беспрецедентную попытку сбежать из Эос. А Минк своим отношением усугубил чрезвычайную ситуацию, ведь Орфей ясно понял, что тот одобряет действия дикого пэта, мало того — восхищается действиями этого неуправляемого существа! Да ещё и фурнитур Ясона сотворил противоправное деяние!

Поэтому сейчас отношения между двумя блонди остаются в некотором роде напряжёнными. Но главный в Эос — Орфей, и он заставил Ясона понять это. Есть правила, которым должны следовать все, даже обладатели нестандартных пэтов. Рауль как-то обмолвился, что пока Ясон выполняет свои обязанности как должно, Юпитер ничего не станет предпринимать, но для Орфея было очевидно — Ясон давно сошёл с ума.

Господин Зави много думал о случившемся. Минк в силу своей специализации умеет поставить всё с ног на голову. Вспомнить хотя бы, как он вывернул закон о пэтах... Орфей с самого начала был уверен, что ни к чему хорошему это не приведёт. Кто нарушает порядок, не может быть эффективной частью системы.

Размышляя о ситуации с полукровкой, Орфей не понимал, чем тот смог увлечь и поразить самого Минка, который, кажется, видел и знает всё в этой жизни. Но, получается, что-то есть в этом монгреле с горящими тёмными глазами, из-за которого и с которым в Эос раз за разом происходят скандальные и странные вещи.

Известно, что самая отлаженная система при изменившихся условиях функционирования может выдать ошибку, которая сломает самую надёжную схему. Такой ошибкой стал фурнитур Ясона Минка, Дэрил, оказавшийся способным организовать побег пэта. Является ли происшествие случайностью — или в этом прослеживается некая закономерность? Пусть раньше ничего подобного не было, во всяком случае, на его, Орфея, памяти, но всё когда-то происходит впервые. А может, и прежде бывали сбои, но не столь значительные, не осознанные в полной мере, и система справлялась — сама ликвидировала последствия? Но сейчас погрешность накопилась, и случилось то, что случилось.

Когда монгрел сбежал, Орфей был вне себя от гнева. Но потом он понял, что, если бы этого не произошло, то ошибку в систему стоило внедрить специально, чтобы протестировать надёжность защиты. Гнев понемногу улёгся, уступив место любопытству.

Тем не менее, Орфей был счастлив, когда Рики наконец-то выселили в Апатию. Нельзя сказать, что ситуация нормализовалась окончательно, но, в конце концов, Апатия — часть Мидаса, и, если что-то произойдёт там, это уже ответственность Гидеона, не так ли? Впрочем, тот уж точно не будет волноваться по поводу своеобразного пэта, что бы с ним ни случилось. А сам Орфей очень надеется, что больше никогда не увидит монгрела у себя во владениях. Конечно, ему немного интересно, чем закончится эта странная история — неужели только Апатией? Но важнее достигнутый результат — воцарение в Эос порядка и спокойствия. Его работа, а значит, и жизнь, перестала осложняться непредсказуемостью кересского полукровки.

***

Сам Орфей предпочёл не Апатию (вот было бы нелепо — столкнуться там с Минком!), а неприметный микрорайон недалеко от космопорта. Здесь всегда полно разных людей, в том числе приезжих, легко прийти, легко уйти, просто затеряться даже для блонди, пусть и в маскировке.

— Дэрил, это я.

Он может этого не говорить, ведь невысокий стройный фурнитур всегда с низким поклоном встречает нового хозяина на пороге. Живой взбунтовавшийся винтик, раскрутившийся, ставший основной причиной сбоя системы. Ошибка в расчётах — так характеризует его для себя Орфей. «Человеческий фактор» — так назвал это Гидеон и улыбнулся одной из самых странных улыбок. И тогда Орфей внезапно заинтересовался мятежным экземпляром. Утилизацией отслужившей «мебели» в Эос ведает он сам и, конечно, сделать всё было очень легко. Теперь Дэрила нет нигде — он существует только для Орфея, и когда это случилось, гнев господина Зави умер окончательно. Остался только интерес. Ему хотелось разобраться и понять.

Теперь Дэрил живёт в небольшой квартирке, занимается тем, что поручает ему Орфей, и учится. Господин Зави справедливо рассудил, что если фурнитур смог найти лазейку в такой сложной системе, то ему хватит мозгов освоить объём знаний, который пригодится для выполнения более сложных задач. Этот фурнитур чудом остался жив, и он оказался совсем не глупым парнем — знает, чем обязан Орфею, и благодарен ему за это.

А господин Зави доволен, что благодаря Ясону Минку заполучил прекрасного слугу, шустрого и умного. По крайней мере, Орфей думает, что ценит Дэрила именно за эти качества, и не позволяет себе других мыслей.

А ещё блонди Элегантность смотрит на окружающее фурнитура пространство, и ему нравится, что тот любит именно такой порядок. То ли фурнитур отлично уловил вкусы хозяина, то ли они просто совпали в понимании красоты, но в этих трёх комнатах исключительно приятно находиться. Приятнее, чем в Эос. Орфей разрешает себе это утверждение. Сам слуга, с фигурой подростка и красивым правильным лицом, напоминает ему не монгрела, а эосского пэта. Странный контраст кукольной внешности и мятежного содержания будоражит Орфея.

— Дэрил, подойди ближе...

Рука в перчатке проводит по щеке и шее фурнитура, тот вздрагивает и поднимает на хозяина широко раскрытые глаза — а ведь, кажется, уже мог бы и привыкнуть. Ошибка, сбой в идеальной системе, который надо изучить. Может быть, тогда он поймёт Ясона Минка и — он почти готов сделать это признание — совсем немного самого себя. Но Орфей ещё ничего не решил, ему некуда торопиться — ведь впереди вся жизнь, и это новое непонятное чувство — тоже теперь часть его жизни.

Наверх

Норрис притормозил, припарковал байк у разбитого тротуара и огляделся. Вроде никого. Но чтобы вот уж прямо никого — это вряд ли. Так что надо бы побыстрее, а то потом ищи железного друга по всему Кересу.

Прошла ровно неделя с того позорного вечера у Макси, и Норрис был готов взять матч-реванш.

Как Макси и советовал, номер первый — зелёную херню с пупырышками — Норрис использовал регулярно первые два дня. Нет, ну как «регулярно», когда хотелось секса, тогда и использовал. Раза три за день. Было с чего: громадный стояк Макси не шёл из головы и всплывал в памяти в самые неудобные моменты. То есть, например, в баре, куда они с Бизонами затащились по дороге к Гаю. Пришлось топать в сортир и дрочить. Но попытка успехом не увенчалась. Так что он кое-как упрятал своего изнывающего дружка в штаны и решил рвать когти — бочком-бочком вдоль стеночки, чтобы не заметили уже изрядно нажравшиеся кореша. Вернувшись к себе, Норрис даже толком не разделся — сразу метнулся к шкафу, в который заныкал подарочки. Но и с этой пупырчатой радостью получалось не то. Он, конечно, знал, куда надо себе посильней надавить, чтобы стало в кайф, и темп мог выбрать какой угодно — хоть медленно и печально, хоть долбёжку, чтоб аж посвистывало. Но хотелось внутри чего-то живого и горячего. Можно было, конечно, решить проблему простым способом: пойти и подставить зад кому-нибудь в баре. Но на мелочи размениваться не хотелось. А рядом с членом Макси мелочью можно было считать любой член. Даже расчудесного что в фас, что в профиль Норрисова собственного змея. Да, всегда оставалась возможность самому кому-нибудь вдуть, но почему-то именно в этот раз приключений искала жопа. Ну, на то она и жопа, чтобы их искать. Так что приходилось пользоваться тем, что выдали.

Через пару дней Норрис посчитал, что он уже может попробовать голубую радость. На это его задница сказала: «А вот и хуй». В смысле отказалась растянуться даже для таких объёмов. А у Макси размерчик был побольше.

Норрис стиснул зубы, хорошенечко себе подрочил, облил затычку смазкой так, что заляпал всё вокруг, и... Через десять минут кряхтения и пятиэтажного мата он чувствовал себя, как после качалки — взмокшим, уставшим, но довольным. Правда, задницу изнутри распирало, и это немного портило впечатление от первой победы. Но Норрис собирался к этому привыкнуть.

Бизоны не сдаются!

Он прошёлся туда-сюда по комнате и решил, что жить можно. Но недолго. Особенно если по привычке шлёпнуться на диван перед «ящиком» — ощущения просто крышесносные. Как будто даркменовскую дубинку-электрошокер в жопу засунули, включили на полную да ещё провернули разок-другой. Взвыв, Норрис подскочил и скорей начал вытаскивать затычку, боясь обнаружить там кровавый фонтан. Он уже представлял себе, как кто-нибудь из Бизонов обнаружит его в луже крови, натёкшей из задницы. Вот комедия-то будет! Люк, сука, точно придумает что-нибудь такое, что даже сдохший Норрис захочет провалиться куда-нибудь от стыда. Но обошлось. Только болело потом аж до вечера. И ни о какой тренировке, конечно, речи больше не шло.

На следующий день Норрис был осторожней. Ну, то есть сначала в ход пошёл пупырчатый друг и удовольствие, потом — лужа смазки и стиснутые зубы, сквозь которые то и дело вырывалась ругань. Даже нажравшись в дугу, Норрис столько не ругался.

На третий день дело пошло на лад. Правда, вытащив из себя голубого приятеля, Норрис подумал, что срать ему теперь вообще без проблем, даже если вдруг захочется придержать дерьмо в себе хотя бы до ближайшего угла. И, неслабо очканув, побежал к зеркалу и долго пялился на свою дырку, проверял — как растягивается и потом закрывается обратно.

А на следующий день повторил всё снова. Даже рискнул снова пройтись. И даже дальше, чем в первый день — спустился по лестнице и вышел на улицу. Там прислонился к стене и покурил. Но только несколько тяжек, потому что затычка в заднице неожиданно начала посылать члену кой-какие сигналы. Член встал, да так, что Норрис был готов взлететь по лестнице наверх. И взлетел бы, если бы не этот кол в заднице.

На пятый день Норрис понял, что так нельзя. Он думать не мог ни о чём, кроме секса. Хотел, как безумный. Он постоянно представлял себе, как Макси трахает его зад, а он от боли глотает слёзы и стонет, как какой-нибудь девственник.

Норрис был уверен, что сходит с ума. Он просыпался со стояком и засыпал только после хорошей дрочки. Конечно, без пупырчатого друга не обходилось. Хотя к пятому дню Норрис решил, что можно уже пропустить промежуточное звено. Смазка, затычка, матюки — весь набор был при нём. И он смог! Без прелюдии. Это было охуенно сложно, но оказалось возможным. Всё-таки жопа резиновая, как понял Норрис. И остался этим доволен.

Шестой день ознаменовался не вовремя припёршимся в гости то ли пьяным, то ли обдолбанным Люком. Который опять начал ныть, какой Рики охуенный и как ему хочется вдуть — со стонами, хлюпаньем, и ещё залить спермой до краёв, чтобы в горле стояла. Норрис терпеливо слушал, ёрзая на диване и пытаясь не тянуться поминутно, чтобы поправить между ног. Конец этому положило предложение Люка не ходить далеко, а вдуть тут, на месте. Норрису. Норрис, понятное дело, в восторг не пришёл. И вместо того, чтобы радостно заплясать и согласиться, навалял Люку немножко пиздюлей и выставил за дверь. После чего блаженно развалился на кровати и дотрахал себя до оргазма голубым приятелем.

Седьмой день был вчера. И Норрис еле-еле удержался, чтобы не побежать к Макси — проверять, как оно, получилось или нет. Ещё чего не хватало. Хоть Норрису и хотелось так, что яйца подводило, но он был о себе высокого мнения. Бегать за кем-то, даже если это Макси... Нет уж! Он выдержит неделю, а потом наведается к Макси, но вроде как не для того, чтобы потрахаться, а чтобы он байк посмотрел. Там и правда что-то начало повизгивать на поворотах. Нет, на самом деле Норрис, конечно, пойдёт именно чтобы потрахаться, но сделает вид, что ему пофиг. Сначала сделает вид. Потом-то отпираться будет бесполезно, когда Макси поймёт, с чем Норрис к нему пришёл.

Больная мысль, чтобы заявиться к Макси с затычкой в жопе, так и не отпустила. Ночью, когда Норрис умудрялся заснуть, его преследовали эротические сны. Да какое там эротические!.. Его преследовало жёсткое порно, в котором он принимал самое активное участие. Макси трахал его всяко: и нагнув на ржавый капот какого-то кара, и разложив на столе между инструментами, и даже на толчке в барном сортире — везде. И каждый раз он делал это мощно, быстро, не запариваясь по мелочам типа подготовки Норрисовой задницы.

Такое ведь вполне могло случиться. Макси — здоровый мужик. Со здоровыми аппетитами, которые было не так-то просто удовлетворить. Ну то есть подрочить-то можно, конечно, всегда. Но разве не приятней, когда член толкается в чью-нибудь влажную дырку? Норрис знал, что да, приятней. Так что у Макси были большие проблемы с хорошим перепихоном. А это значило, что с катушек ему съехать — просто как два пальца обоссать.

Но отказаться от безумной идеи было выше Норрисовых сил.

Поэтому сегодня он выдержал весь день, решив наведаться в гараж Макси к вечеру, когда клиентура рассосётся по барам глушить стаут и упарываться какой-нибудь хернёй.

Как только солнце начало клониться к закату, Норрис сунул голубого друга и смазку во внутренний карман куртки и, не забыв проверить замки, отчалил навстречу судьбе.

Задница Норрису была ещё слишком дорога, чтобы с этой штукой нестись на байке через половину Кереса, так что он выбрал местечко потише и потемней, присмотрел подъездик понезаметней, туда и направился.

Хорошенько удостоверившись, что на лестнице никого нет, Норрис стянул джинсы с трусами, хорошенько смазал затычку и вставил. На этот раз вошло как надо. И ощущения чего-то очень большого внутри уже стали привычными, даже желанными, что ли.

Усаживаться обратно на байк было уже не так просто. И джинсы стали опять маловаты спереди. Но возвращаться в подъезд, чтобы подрочить, было глупо.

Тем более что Норриса ждал Макси...

Ага, ждал. Так ждал, так ждал, что аж дверь закрыть забыл. И гостей позвал.

Послав этому мудаку лучей поноса, Норрис притормозил у гаража, немного подумал — а не махнуть ли домой — и слез с байка.

Да, у Макси были гости.

— Подождёшь, — не разобравшись, кто подходит, рявкнул на Норриса какой-то молоденький монгрел.

— Тебя спросить забыл, — буркнул в ответ Норрис. Настроение у него было как раз подходящее, чтобы поучить молодёжь уму-разуму.

— А, Норрис! — Макси выпрямился, и на смуглом лице заиграла самодовольная улыбка. Он взял с сиденья чужого байка тряпку и вытер руки. — Заходи, чувак. Правда, у меня сегодня работы дохуя. Ребята нашли кое-что интересное.

Норрис и сам был не дурак по этой части: хорошую машину от хуёвой отличить мог без проблем.

— Вижу, ага, — он кивнул, с видом знатока оглядывая чужую находку. И было на что посмотреть: байк не был новым, но на памяти Норриса — самым целым из всех, которые доводилось видеть.

— Ну что, подождёшь? — Макси кивнул на заднюю дверь, ведущую в комнаты. — Хотя это надолго.

— Ага, — сказал монгрел, до этого сидевший на одном из столов. — А ты что за хер?

— Но-но, Зак! — Макси быстро переменился в лице. — Ты у меня в гостях. А Норрис — мой кореш. Если ты всё ещё хочешь, чтобы я занялся этой штукой, — он показал на байк, — держи язык за зубами.

— Лады, лады, — монгрел поднял руки, выставив ладони вперёд. — Твоя хата — твои правила. Но первый раз слышу, чтобы у тебя был кореш.

— Да вот завёлся, — Макси повернулся к Норрису. — Ты свой байк загони внутрь. Рядом с моим гаражом, конечно, многие постесняются пиздить, но кое-кто в Кересе ещё не знает, что за это можно и получить, так что давай его сюда.

Норрис поморщился при мысли, что надо будет опять взбираться на байк.

— Да не, я ненадолго, — он передёрнул плечами. — Хотел просто, чтобы ты посмотрел мой, — он кивнул на дверь гаража. — На поворотах он как-то себя стал не очень вести. Да хрен с ним. Если ты занят, я лучше завтра подгребу.

Макси смерил Норриса задумчивым взглядом, который чуть больше, чем нужно, задержался на ширинке джинсов.

— Ну, не знаю. Завтра я тоже могу быть занят, — он бросил тряпку обратно на сиденье. — Но если впадлу ждать... Или спешишь куда?

От взгляда Макси у Норриса по спине забегали мурашки. Причём не просто забегали, а вдоль позвоночника, от шеи — прямо вниз, к дырочке, которая раз пять попыталась сжаться вокруг голубого приятеля, но тот оказался таким же твёрдым, как член Макси в состоянии крайнего возбуждения.

«Угу, спешу. В сортир бы добежать. Хотя бы. Или в ближайший тёмный закоулок, чтобы избавиться сначала от этой херни, застрявшей в жопе, а потом и от спермы, которая скоро из ушей польётся! А лучше пойду и осчастливлю какую-нибудь сладкую дырочку потеснее каменным стояком и затрахаю кого-нибудь до полусмерти!» — злобно думал Норрис.

— Да ребята в баре ждут, — соврал он вслух. Как раз сегодня Бизоны не собирались. Вот завтра — да. Но не сегодня.

— Ну лады, — Макси пожал плечами. — На пару слов только. Зак, присмотришь? Я быстро.

Монгрел угрюмо кивнул, но спорить не стал.

Норрис поплёлся вслед за Макси в дальний угол гаража. А когда вошёл в комнату — даже не понял, что произошло. Просто его отработанным приёмом вжали мордой в стену.

— Ты охуел, что ли? — Норрис рванулся в сторону.

— А сам? — Макси прижался к нему, обнял за талию, а потом, сука, опустил руку ниже, погладив уже и без этого твердокаменный член через плотную ткань. — Пришёл ко мне со стояком наперевес, — он по-хозяйски потёрся членом о Норрисову задницу, заставив затычку попытаться залезть глубже, хотя казалось — куда уж глубже-то! — глаза шальные, — провёл языком по шее Норриса, — соски и те колом стоят. И намыливаешься свалить?

У Норриса возникло ощущение, что ещё немного — и он точно свихнётся на почве секса.

— У тебя гости, — сглотнув, попытался откосить он.

— Я тебе предлагаю подождать, — Макси немного отстранился, взялся за ягодицы Норриса и сделал пару резких движений, как будто вставил и вынул член. А потом ещё раз. И ещё. — Сука. Норрис. Я хочу тебя. Хочу трахнуть тебя так, чтобы ты не то что встать, даже вякнуть не мог. Я бы тебя поил изо рта в рот, кормил с ложечки, а потом снова трахал.

— Я приду. Завтра, — выдохнул Норрис, упираясь в стену лбом и облизывая губы. — Приду, клянусь.

Лишь бы Макси не заметил. Лишь бы не заметил, что там, в заднице, что-то есть!

— Ты в натуре пришёл, чтобы я твой байк глянул? — ещё раз «засадив», спросил Макси.

— Блядь, нет, конечно, — хрипло признался Норрис. — Там что-то повизгивает, но это уже давно. Неделя прошла...

Макси бросил мацать задницу и развернул Норриса к себе лицом.

— Гордый? — он усмехнулся и засосал Норриса так, что у того колени подогнулись. — Ладно. Похуй, — тяжело дыша, сказал Макси. — Но чтобы завтра был у меня. Иначе я тебя начну трахать там, где найду, понял? Будет там кто-то или нет — мне похуй. Засажу по самые гланды. И пусть смотрят. Понял?

Норрис усмехнулся, резко приходя в себя.

— Тоже мне, хозяин выискался. Захочу — приду, не захочу — хуй ты меня найдёшь.

Макси снова прижал Норриса к стене, дав хорошенько прочувствовать, что и у него тоже встал.

— Я тебя предупредил, — прошептал он прямо в ухо Норрису. — Я уже давно никого так не хотел, как тебя. А когда я чего-то хочу, то не успокоюсь, пока не получу. Извини, но если тебе это не нравится, то прячься получше.

— Ладно, хуй с тобой.

Не то чтобы Норрису впервые вот так открыто признавались, но почему-то именно слова Макси заставили совершенно опьянеть.

Он взял руку Макси и подвёл к своей заднице — так, чтобы можно было ощутить ровное основание затычки.

— Ты... Блядь... Норрис!

Норрис хмыкнул, улыбнулся и вывернулся из рук совершенно охуевшего от таких открытий Макси.

— До завтра!

Он выскочил из комнаты и успел дойти до двери, когда услышал яростное:

— Норрис, сволочь, чтобы завтра был здесь! Иначе из-под земли достану!

Норрис, не оборачиваясь, махнул рукой, поймал офигевший взгляд молодого монгрела, так и стоявшего на стрёме, и почувствовал себя просто великолепно.

— Конечно-конечно, — сказал он и вышел под небо Амои.

Луны ещё не взошли, так что темно было — хоть глаз выколи.

Норрис вдохнул ночной прохладный воздух и застегнул куртку до горла. Надо было поторапливаться домой, пока яйца, к рагону, не взорвались.

Еле забравшись на седло, Норрис приложил руку к идентификатору и почувствовал, как байк под ним завибрировал, заводясь. Это почему-то напомнило, как Макси его «трахал» несколько минут назад.

«Вот сука», — мысленно простонал Норрис.

Да, этот день он не забудет до конца жизни.

Наверх

Катце уже далеко не в первый раз спускался в тоннели Халаза. Пустые и холодные, они тянулись во все стороны, словно подземная паутина, которая только и ждала, когда в неё попадёт муха.

Но муха всё не попадалась. По крайней мере, эта. Другим везло меньше, несмотря на то, что некоторые даже умудрялись выживать. Но Катце был уверен, что секреты, которые хранит Халаза, не разорвут в клочья только очень устойчивую психику. К собственному удивлению, именно такую Катце у себя и обнаруживал: очень устойчивую и совершенно не восприимчивую к происходящему вокруг беспределу.

Настолько невосприимчивую, что даже внезапно остановившаяся посреди тоннеля капсула не смогла пошатнуть его железного спокойствия.

Замигали аварийные огоньки, на дисплее отразилась надпись: «Ошибка 10066455Н. Свяжитесь с сервис-центром по номеру 555-555-555-ЛОЕ. Отправить отчёт об ошибке?» Ниже обозначились два варианта: «Да» и «Нет», и очень мелким шрифтом: «Компания оставляет за собой право использовать личные данные пассажира в своих целях и не несёт ответственности за его здоровье и жизнь в случае несоблюдения правил эксплуатации транспортного средства».

Катце вздохнул и нажал маленькую кнопку, прятавшуюся под приборной панелью.

Крышка капсулы отскочила, а не поднялась плавно, как обычно, и Катце выбрался из капсулы, чуть не порвав брюки, зацепившиеся за какую-то скобу.

Тоннель в обе стороны выглядел одинаково пустым и скучным.

«Ну и что теперь делать?» — спросил себя Катце.

Халаза он знал плохо. И раньше не видел необходимости узнавать лучше: навигатор был всегда к его услугам, а возможность сбоев — о ней Катце даже не задумывался. С чего бы?

Да. До сегодня.

Катце посмотрел на часы, ещё раз огляделся и зашагал в ту сторону, куда капсула направлялась до поломки. Через час с четвертью его ждали очень важные люди. На очень важной встрече. Вряд ли они поймут его объяснения о сломавшейся машине. Ему по статусу не полагалось иметь то, что может в любой момент сломаться. Зато полагалось сразу же наорать на секретаря, чтобы тот быстро подогнал другую машину.

Так что стоять и размышлять о бренности бытия было не комильфо.

Через десять минут Катце остановился. Тоннель раздваивался! Налево и направо вели два совершенно одинаковых ответвления. И отличались они только тем, что правое метров через сто уходило в сторону.

Катце застыл в нерешительности. И после недолгих размышлений пошёл налево.

Минут пятнадцать тоннель никуда не сворачивал и вёл себя прилично. А потом вдруг решил плавно изогнуться и привести Катце в тупик. К большой серой двери, на которой, как и на всех других дверях в Халаза, значился номер. Катце несколько секунд тупо пялился на надпись, словно на зашифрованное послание, но понятнее не стало. Обернувшись, он посмотрел на пустой тоннель, как будто там могло внезапно появиться решение проблемы. Тоннель посмотрел на Катце немигающими огнями ламп и, что было ожидаемо, тайн вселенной не раскрыл.

«А, и ладно», — решил Катце и достал карточку, надеясь, что его специальный доступ распространяется и на этот вход тоже.

Доступ распространялся. Но вместо обычного грузового лифта Катце оказался в плохо освещённом большом зале.

Детекторы движения его засекли, и света стало хоть отбавляй.

Перед Катце стояли ряды трёхэтажных стеллажей с белыми закрытыми контейнерами. Почему-то показалось, что это какие-то архивы. Хотя с тем же успехом здесь могли храниться и какие-то мелкие, но смертоносные твари, о которых до этого слышать не приходилось.

Если рассуждать разумно, то надо было сделать шаг назад, снова открыть дверь, выйти и забыть вообще о существовании этого места. Катце слишком хорошо знал, что любопытные на Амои живут до обидного мало. Он сам, правда, служил прямым доказательством обратного. Но, к сожалению, из любого правила есть исключения, которые только и делают, что это правило подтверждают.

Однако искать другой путь на поверхность времени не было. Поэтому он пошёл вперёд, надеясь, что где-то там, с противоположной стороны, найдётся другая дверь.

По сторонам смотреть он не будет. Это ведь легко — не смотреть по сторонам!

Но идти мимо полок, на которых стояли какие-то белые коробки, оказалось непросто. Взгляд то и дело цеплялся за символы, мигавшие на небольших дисплеях. Это были явно какие-то имена и даты, но они ни о чём Катце не говорили. Он уже вздохнул с облегчением, когда на глаза попалось что-то явно знакомое.

Катце прошёл мимо.

Остановился.

Закрыл глаза и сосчитал до десяти.

Тяжело вздохнул и сделал три шага назад.

Снова вздохнув, открыл глаза и повернул голову.

«Винс. Саймон. 13-3-4621.31665831.3Р»

Там была ещё одна строчка выше и целых три — ниже, но Катце видел только вторую, именно она заставила его остановиться.

Ошибки быть не могло.

Катце сглотнул.

История с нападением на Рики в Эос ему была известна в общих чертах и сейчас легко всплыла в памяти.

Что происходит, чёрт возьми? Фурнитура, Катце это точно знал, уничтожили. И что? Неужели Танагура хранит прах всех утилизированных фурнитуров?

Бред какой-то. Какой в этом смысл?

Рука сама потянулась к контейнеру и нажала на красную кнопку. Крышка с тихим шипением откинулась, и от краёв коробки повалил пар.

«Что за...» — успел удивиться Катце, прежде чем руки, действуя по собственному разумению, достали контейнер с полки и дали возможность глазам увидеть, что было внутри.

— А-а-а-а! — вскрикнул Катце, роняя коробку.

По полу заскользили в разные стороны блестящие кусочки прозрачного льда. А рядом... Рядом с упавшей морозильной камерой в пластиковых пакетах со штампами валялись бледно-розовые... члены с яичками!

Катце в панике отступил и упёрся спиной в полки другого ряда. Как он почувствовал, что стеллаж закачался — можно было объяснить только чудом. Катце резко сделал шаг вперёд, на середину коридора, и трясущейся рукой провёл по лбу.

Огляделся.

Его окружали члены. И яйца. Если верить глазам — сотни. Сотни ни в чём не повинных мошонок!

Катце почувствовал, как его пробирает озноб. Лучше бы он не знал! Не знал, что и его... его достоинство не сгнило уже где-то, выброшенное на помойку, а всё это время пролежало здесь. Замороженное. Ждущее своего владельца!

Внизу, между ног, Катце снова почувствовал тянущую боль. В последние годы она мучила его всё реже, но тем ярче ощущалась каждый раз.

Не может быть! Зачем им это?

Катце закричал, поняв, что это было последней каплей. Психика, выдерживавшая столько лет трудности работы на элиту, наконец-то дала сбой.

Катце закрыл лицо руками и заплакал. Это было больно. Очень больно.

То, что было потом, Катце помнил только урывками. Помнил, как бегал по этому странному залу, пытаясь понять систему расположения контейнеров, как замирал посреди стеллажей или крутился на месте, не в силах выбрать какое-то одно направление. Всё это отложилось в памяти просто как факты, которые невозможно было расположить в хронологическом порядке. Он помнил, что бежал прямо, а следующее воспоминание — что он бежит влево. Бьётся головой об стену, а в следующий момент сидит на корточках перед полкой и с интересом разглядывает члены, принадлежавшие каким-то Даррену-Ионе, Фраю-Дону и ещё троим. Отчётливы были и воспоминания о маленьком приборчике, принадлежавшем Кадзу-Максу — Катце подумал, что от такого позорно мелкого члена избавиться, наверное, было даже хорошо.

Он то рыдал навзрыд, то смеялся.

Пока не нашёл то, что искал — коробку, на дисплее которой среди пятёрки имен было:

«Ли. Катце. 28-05-4608.31566789.2Х»

Он облизнул губы, нервно усмехнулся и нажал кнопку.

Содержимое пакета со штампом «31566789.2Х» встретило его молчаливым укором. Словно член и яйца устроили ему бойкот за то, что он так долго их искал.

— Милые мои... — выдохнул Катце и шмыгнул носом.

И тут его осенило! Ведь если правила хранения не были нарушены, то... Где-то он слышал, что руки-ноги можно пришить обратно! А если можно руки-ноги, то и член можно, разве нет? Главное — условия хранения и генетическая совместимость, а то может быть отторжение. А о какой несовместимости может идти речь, если это его собственный член!

Катце осторожно вскрыл пакет и, не прикасаясь руками, осторожно осмотрел своё достоинство, по которому так тосковал все эти годы.

Оно было в порядке. Ровного розового цвета, со складками в положенных местах. Яички тоже были в порядке — немножко сморщенные, но ведь так и должно было быть!

Катце не верил своим глазам. Его. Собственный. Член. Он был у него в руках!

Надо было действовать. И быстро!

Катце выгрузил из камеры чужие органы. Но не бросил просто так, переложил в соседний контейнер. Ничего. В тесноте, да не в обиде. Аккуратненько, словно новорожденного, Катце устроил своё собственное хозяйство во льду, и закрыл контейнер.

Осмотрев конструкцию внимательно, он увидел, что каждая морозильная камера подключена к сети питания. Скорее всего, аккумулятора у этой штуки нет. Или есть, но небольшой ёмкости.

Это значило, что времени в обрез.

Когда появлялась необходимость, Катце мог действовать и думать очень быстро. Сейчас был как раз такой случай. Встречу, на которую он так спешил, было решено отложить на неопределённый срок, ведь у него дело, не терпящее отлагательства! Проверив, насколько надёжен замок, Катце буквально сорвался с места.

Лифт на поверхность действительно нашёлся в другом конце зала. Все полторы минуты, которые кабина ползла вверх, Катце нетерпеливо барабанил пальцами по ручке контейнера. А когда двери открылись — со вздохом облегчения выскочил в небольшое полупустое помещение, выходившее двумя окнами во внутренний двор казино.

И Катце это казино неплохо знал. Даже был в дружеских, можно сказать, отношениях с владельцем. Но сейчас все эти подробности были ни к чему.

Главное, что находилось это казино в десяти минутах ходьбы от клиники «Цветущая роза», где доктор Вайнштейн иногда проводил для Катце не совсем легальные операции.

Катце отряхнулся, пригладил лацканы пиджака, привёл по возможности в порядок растрепавшиеся волосы и прислонил карточку к идентификатору возле двери. Сначала загорелся красный свет, потом мигнул и сменился зелёным.

Дверь открылась, и Катце, стараясь вести себя как можно более непринуждённо, вышел под вечереющее небо.

Как оказалось, на улицах Мидаса просто уйма народу. И весь этот народ либо норовил толкнуть Катце, либо кинуть подозрительный взгляд на контейнер. Это раздражало. Ещё больше раздражало, что путь, который должен был занять десять минут, занял... десять минут! Просто вечность!

Катце был уже до предела вымотан, когда остановился перед дверями «Цветущей розы».

— Доктор Вайнштейн, — Катце по-деловому кивнул, стараясь вести себя, как обычно.

— О, проходите, пожалуйста! — расплываясь в широкой улыбке, поприветствовал его доктор. И обернувшись к секретарше, бросил: — Ванесса, два кофе и пепельницу нашему гостю. Сейчас же, а не через полчаса, когда вы докрасите ногти.

Секретарша недовольно покосилась на визитёра, но возражений не последовало.

Катце прошёл в кабинет и поставил контейнер на стол.

— Что это? — обрадовался доктор. — Нет, я сам посмотрю. Интересно-интересно!

— Доктор Вайнштейн, это ведь можно... ну, пришить обратно? — стараясь сохранить покерфейс, Катце кивнул на контейнер.

— Пришить? — глаза доктора загорелись ещё большим любопытством. Он нажал кнопку и заглянул под открывшуюся крышку. — О! Превосходный экземпляр!

— Спасибо, — губы всегда невозмутимого Катце тронула лёгкая улыбка. — Так что скажете?

— А... кому? — смешался доктор. Он, конечно, повидал многое в своей практике, но предположить, что уважаемый человек, о котором никогда не ходило странных слухов, окажется извращенцем и захочет себе второй член... — И как давно произведена операция по... гм... удалению органа?

— Операция? А это имеет значение? — насторожился Катце.

— Ну разумеется, господин Катце, — доктор виновато развёл руками. — Пришить такой деликатный орган обратно можно только в течение суток. При особых обстоятельствах можно попробовать увеличить этот срок до двух суток. Но, боюсь, не больше. Даже при таком бережном хранении.

— Ясно.

Доктор Вайнштейн посмотрел на своего «особенного» пациента с некоторой жалостью. На его лице явственно читалось: «Нет, ну кто бы мог подумать! Впрочем, на Амои чего только не случается...»

— Но если вы хотите, — доктор понизил голос до шёпота, — достать свеженький экземплярчик не составит труда. Вы же в курсе. Пришьём кому надо, в лучшем виде!

— Благодарю за предложение. Мой клиент подумает над ним, — пообещал Катце.

Он поднялся, закрыл контейнер и взялся за ручку.

— Мы могли бы сами позаботиться об... этом, — с вежливой улыбкой сказал доктор.

— Спасибо. Но я думаю, что мой клиент... сам... позаботится.

***

Катце еле дождался курьерской доставки.

Да, новая морозильная камера с прозрачной пуленепробиваемой крышкой и аккумулятором большой ёмкости была великолепна.

Катце бережно, как самую величайшую драгоценность в мире, переложил своё достоинство в новое жилище, закрыл крышку и вздохнул.

Нежно погладив морозильник, он улыбнулся.

Его ждали дела. Две встречи и распределение курьерских заданий. Скучная рутина.

Убрав камеру в глубокий ящик стола, Катце удовлетворённо вздохнул. Его достоинство снова было с ним.

Теперь можно было дальше жить и работать.

Наверх